Лесь. Роман века

А вот и он сам, собственной персоной. Подошел к моей скамейке, поздоровался. Автоматическим жестом я пригласила его присесть рядом. Клянусь, именно автоматическим, сознательно я не сделала ничего, чтобы укрепить связывающие нас узы.

— Вы так задумались, что заметили меня лишь тогда, когда я здоровался с вами в третий раз, — мягко произнес он, присаживаясь на скамейку. — Что-нибудь случилось? Может, я смогу быть вам полезным?

Не знаю почему, но с самого начала так уж повелось — в его присутствии я всегда говорила то, чего не следовало говорить. Так было и на этот раз.

— Как вам сказать, — ответила я. — Может, и случилось, не знаю. То есть, конечно же, знаю, но это смотря что. Пока же я совсем запуталась в проблемах, но в них я должна разобраться сама. Не буду скрывать — одну из проблем создаете вы, твердый орешек и, боюсь, мне не по зубам. Во всяком случае, никак не удается разгрызть, аж зубы болят, а загадка остается загадкой.

— Значит, по крайней мере в решении одной проблемы я мог бы вам помочь или хотя бы попробовать помочь. Правда, я не дантист, да и не понимаю, что загадочного вы нашли во мне, но охотно помогу в решении этой загадки. Вам не холодно? Холодно мне было страшно. Просидев около часа на пронизывающем до костей ветру, я промерзла насквозь, а зубы сами по себе выбивали звонкую дробь. Никаких гриппов и ангин я не боялась, зато меня очень беспокоила мысль о том, как я выгляжу, — наверняка лицо посинело, а нос красный от холода. Одно утешение, это не я, а Басенька предстала перед блондином в виде сине-зеленого трупа.

Честная по натуре, я выполняла условия конвенции, но, если Стефан Паляновский подложил мне такую свинью, могу я немного нарушить Басенькины привычки и позволить себе согреться чашечкой кофе? Принимая предложение блондина погреться в кафе, я — уже не как Басенька, а как я — может быть, поступила не совсем благоразумно, но еще в семнадцатилетнем возрасте я поклялась себе никогда не быть благоразумной и этой клятве всю жизнь оставалась верна.

Сев за столик напротив блондина, я, наконец, получила возможность рассмотреть его в хорошем освещении. Он не носил бакенбард и не предложил мне начать со спиртного. Даже если бы не было других причин, уж одного этого достаточно, чтобы почувствовать симпатию к человеку.

Но были и другие причины. Те самые, в силу которых я просто не в силах была отвести от него взгляд. Смотрела и смотрела, пока, наконец, моя одурманенная душа не очнулась от летаргического сна. Что-то очень странное и в блондине, и в нашем знакомстве…

— Если еще к тому же вас зовут Марек… — произнесла я, скорее продолжая внутренний монолог, чем обращаясь к нему.

Блондин внимательно посмотрел на меня.

— Так уж случилось, что меня действительно зовут Марек, — с расстановкой произнес он, помолчав. — Откуда вы знаете?

Я его знала пять дней. Пять дней, которые потрясли мир… Ну, может, и не мир, а только меня. Всего пять дней, трудно поверить! И к тому же его зовут Марек! Нет, такое невозможно, нереально, просто фантастично. Как же я с самого начала этого не поняла? Все это мне привиделось, такое в жизни просто не может произойти. Такого человека нет в действительности, ибо я его придумала!

На блондинов я настроилась в те давние времена, когда чуть-чуть стала проясняться дотоле беспросветная чернота моего первого в жизни романа. Настроилась, и ничего хорошего из этого не вышло. Со всеми встречающимися на моем жизненном пути блондинами я претерпела столько неприятностей, что страшно вспомнить.

А началось все в стародавние времена, когда на новогодний вечер у нас в доме один из знакомых привел с собой незнакомого нам молодого человека, блондина потрясающей красоты. И в смокинге! Увидела я его — и сердце молвило: вот он! Вот тот, о ком я с детства мечтала, и теперь моя мечта воплотилась. Не помню, как прошел вечер, не помню, о чем мы говорили. Нас познакомили, я протанцевала с ним несколько томных танго, мы распрощались, и больше я его не видела.

Знакомый, который привел блондина в наш дом, находился в тот вечер под сильным воздействием алкоголя и совершенно не помнил, откуда блондин взялся. Я неоднократно приставала к нему с расспросами, он искренне пытался вспомнить, мы сообща набросали несколько вариантов, но ни один из них не сработал. Искать его по всей Варшаве не имело смысла, тем более, что лица его я не запомнила. В памяти остался лишь светлый образ принца из волшебной сказки.

Судьба из вредности подсовывала мне на жизненном пути совсем не то — у одного волосы черные, у другого глаза темные, у третьего вообще что-то этакое в лице, у четвертого нос подкачал, у пятого зубы… Возможно, именно о таких мечтают другие женщины в бессонные ночи, но для меня это не подходило. Мне нужен был только мой блондин.