Лесь. Роман века

Он очнулся в каком-то странном, ни на что не похожем месте. Вокруг сгустилась темень, рядом коптил маленький светильник Он хотел пошевелиться, но оказалось — прикован к стене тяжелой толстой цепью, на такой же цепи к ногам приковано тяжелое ядро. Он — на земле, твердой, холодной и мокрой земле, около него охапка старой гнилой соломы, а на соломе прямо перед глазами вечным укором совести покоится здоровенная кувалда-камнедробилка. Волосы встали дыбом — так вот она, та самая колония строгого режима, где он будет пребывать пожизненно! Рядом оказалась кружка с водой и миска с какой-то темной и скользкой размазней, видимо, с едой, в размазне торчала вилка.

Есть Лесю вовсе не хотелось, а на вилку посмотрел с интересом. Он приговорен пожизненно и терять ему нечего. Временем располагал в избытке, а тут какой-никакой инструмент и стена, о которой он, как архитектор, знал абсолютно все.

Взял вилку и начал осторожно ковырять в стене.

Довольно быстро удалось вынуть кирпич, потом второй, наконец в стене образовался проем, примерно, в полквадратного метра. И тут случилось ужасное!

Лесь смотрел и не мог пошевелиться: стена закачалась, выпучилась, выпал кирпич, за ним еще, потом с грохотом рухнула часть стены, а из образовавшегося отверстия вывалился самый настоящий скелет!

Лесь по-прежнему сидел в кошмарной тюремной камере, прикованный к остаткам стены, засыпанный кирпичом и щебнем, в объятиях скелета, и это еще куда ни шло. Но скелет ревел, ревел у Леся над ухом ужасным, пронзительным, металлическим ревом и, судя по всему, будет так реветь до самого Страшного суда!

И тут Лесь не выдержал. С паническим криком он рванулся, дабы сбросить с себя скелет, изо всей силы взмахнул скованными руками и с размаху ударился локтем. На миг все звезды на небесном своде вспыхнули перед глазами, и он пришел в себя.

Ревел будильник. Лесь растянулся под креслом в собственной квартире, ужасно болел локоть. Ревущий будильник лежал около него, показывая шесть утра. За окном сиял солнечный день.

Довольно долго Лесь не мог уразуметь, что, собственно, произошло. Ведь он убил главного инженера?! Где камера, где скелет?! Неужели весь этот кошмар только сон?..

Не веря своему счастью, он не смел пошевелиться. От волнения перехватило дыхание. Лежал под креслом, локоть саднило, и казалось, это чудеснейшее место в мире.

Вдруг вспомнил украденную кувалду и затрясся с ног до головы. Вскочил с бьющимся сердцем, влетел в прихожую, бросился к обувной тумбе. Кувалда лежала на месте. Решение напрашивалось само собой: убрать, выбросить, уничтожить, избавиться любым способом, будто кувалда обладала дьявольской силой, которая сонный кошмар могла заменить на действительность. Лесь схватил ее, но впопыхах запихнутая кувалда и не дрогнула. В Лесе вдруг всколыхнулась нечеловеческая сила. Он уперся ногой и дернул так, как ни разу в жизни ничего не дергал!

Ужасный грохот разбудил Лесеву жену. Полусонная, она вылетела в прихожую: муж сидел на полу в обломках от вырванной из стены тумбы, засыпанный штукатуркой, придавленный оторванной вешалкой, и нежно обнимал здоровенную кувалду-камнедробилку.

Рассудительная, спокойная, уравновешенная Касенька на сей раз упала в обморок.

Лесь явился на работу без опоздания. С шести утра у него было довольно времени, чтобы привести в чувство жену, убрать побоище в прихожей и дать исчерпывающие объяснения по этому поводу. Он успел даже взять такси и на мосту Понятовского сбросить убийственное орудие в Вислу, возбудив немалое удивление водителя.

Сенсацию вызвало его пунктуальное прибытие на службу и несколько странное поведение. Едва переступив служебные пороги, Лесь возбужденно и беспокойно начал спрашивать о главном инженере. Главного еще не было, и никто не мог сказать, когда будет.

Беспокойство Леся усиливалось. Воспоминание о ночном кошмаре, зловещие предчувствия насчет судьбы несостоявшейся жертвы доводили его почти до потери сознания. Ужасное нервное напряжение парализовало его рабочую активность, он совсем утратил ощущение действительности и заразил волнением всех сослуживцев.

Зав мастерской после долгих и пытливых раздумий, поддержанных советами кое-кого из сотрудников, как раз накануне пришел к выводам, весьма лестным для Леся. Зав признал: у него в мастерской талант, и его, зава, обязанностью является культивировать оный и помочь ему расцвести. Зав оценил великий творческий Лесев порыв, понял оригинальность этой артистической души и решил испробовать новый метод воздействия.

Пани Матильду деликатно проинструктировали насчет поблажек в рабочей дисциплине, а Лесю присудили премию по поводу государственного праздника, который, правда, уже состоялся сколько-то времени назад, но в финансовом выражении отмечался только теперь.

Решившись на такие начинания, зав созвал собрание с целью информировать сослуживцев насчет присужденных премий. Зав сделал приятное выражение лица, произнес краткую речь по случаю, после чего, полный симпатии и доброжелательства, обратился к Лесю, которому на этом собрании отводилась главная роль.