Лесь. Роман века

— Я очень рад, пан Лесь… — сердечно заговорил он и осекся.

Дикий, перепуганный Лесь, чей безумный взгляд то и дело рыскал среди присутствующих, гробовая, бледная физиономия забеспокоили зава и он сбился.

— Я очень рад, — повторил он вяло и неуверенно. — Я рад…

Паника, охватившая Леся, достигла зенита. Он ни слова не понимал из того, что говорилось. Только по направлению взгляда уразумел, что обращаются к нему, а молчание, когда зав сбился, вынудило его ответить. Хоть что-нибудь сказать. Открыл рот, еще раз и все безрезультатно, наконец ему таки удалось подать голос.

— Где Збышек?!.. — хрипло простонал он в непередаваемом отчаянии.

Зав почувствовал, как его бросает в странный жар. Паническое состояние Леся передалось и ему. Он вперился в Леся остолбенело и с ужасом.

— Я рад… — повторил он, смутно представляя бессмысленность высказанного, но не в силах овладеть собой.

— Я рад… Как это где Збышек… Что? Да здесь Збышек! — поспешил он сообщить, с огромным облегчением увидев входившего главного инженера.

Главный вошел, не опасаясь никакой напасти, и удивился — все присутствующие молча уставились на него. От растерянности он остановился в дверях, и в этот момент все физические и умственные способности вернулись к Лесю.

— Дорогой мой!!! — рявкнул он душераздирающе и пал в объятия несостоявшейся жертвы, тыкаясь в лицо и плечи безумными поцелуями.

Главный в первый момент совсем ошалел. Он пытался увернуться от такой бури чувств, но не тут-то было: Лесь держал его крепко и изо всех сил прижимал к груди.

— Любимый мой!!! — орал он, почти рыдая от счастья.

— Дорогой!!!..

Главного мороз продрал по коже, зародилось ужасное подозрение, что Лесь, помешавшись, заодно утратил способность различать половые признаки и объектом своих чувств, по странному совпадению, выбрал именно его. Поскольку решительные протесты, отчаянные и бесполезные усилия ни к чему не привели, он воззвал к онемелым и застывшим сослуживцам.

— Да встанет ли кто-нибудь, черт вас возьми! — рявкнул он яростно. — Уймите этого извращенца!!! Пан Лесь, вы что, с ума сошли! Убирайтесь к дьяволу!!

Суматоха, возникшая в результате совместного, всем коллективом, отрывания возгоревшегося пылкой любовью Леся от его жертвы, улеглась лишь через четверть часа. Зав мастерской, несколько охолонув от впечатлений, заново приступил к незаконченной теме премий и поощрений. Объяснение Леся, дескать, видел страшный сон с инженером в главной роли, пусть и хаотичное, всех убедило. Только он сам все еще не мог обрести равновесие, не мог и удержаться от влюбленных взглядов, то и дело бросаемых на главного инженера.

Зав мастерской снова подошел к нему и протянул руку.

— Я рад, пан Лесь, искренне рад, что мы смогли, наконец, выразить признательность за вашу работу, — он сердечно пожал Лесю руку. — Надеюсь, это не в последний раз. Я уверен, мы неоднократно будем иметь подобный повод…

Ошеломленный Лесь с трудом оторвал взгляд от главного инженера, взглянул на зава в благоговейном умилении.

— Больше никогда, — возвестил он торжественно и с силою. — Ни за какие сокровища! Больше никогда!..

Зав мастерской, едва пришедший к выводу, что Лесь уже больше ничем и никогда не сможет его удивить, услышав эти клятвенные слова, усомнился в своих умственных способностях.

Часть вторая. Налет столетия

С некоторого времени над мастерской навис несомненный финансовый крах.

Началом и непосредственной причиной этого печального положения вещей стал великолепный монументальный конкурс, в котором зав мастерской решил принять участие вместе с родным коллективом.

Искушение было велико: предлагалось разработать большой курортно-туристический комплекс для разбивки в самых живописных уголках отечества — от комфортных зданий до эстетичных, радующих глаз мусорных контейнеров. Весьма подбадривал и дополнительный стимул: комплекс предназначался скорее на экспорт, нежели на отечественную реализацию. Призеров ждали слава, почет, да и немалые денежки!

Зав мастерской загорелся с первого момента: очами души созерцал он толпы восторженных иностранцев, заполнивших прекрасные гостиничные, им спроектированные строения; заморские гости плескались в живописных бассейнах, скользили в танце на паркетах ресторана и кафе, орали от восхищения и визжали от восторга на каждом шагу; пожелтелые от зависти лица и вытаращенные глаза иностранных архитекторов маячили в его сновидениях. Заголовки хвалебных статей в отечественной и зарубежной прессе мелькали повсюду — на стенах и потолках, причем на мыслимых и немыслимых языках, а однажды привиделась лестная надпись арабскими закорючками; правда, расшифровать ее он не смог, но сердце подсказало, что она самая хвалебная из всех. Вот он в окружении государственных мужей, поздравляющих его: пиджак оттягивают всевозможные медали и ордена. Под конец приснился сам премьер, затормозивший около него черный «мерседес»: первый сановник страны вышел из машины и публично, на весьма людной улице, выразил ему глубочайшее уважение.