Лесь. Роман века

Лесь тоже начал нервничать неизвестно отчего, ведь его успех обеспечен высшей силой. Его опекает сама судьба…

Второй фальстарт привел Леся в настроение, аналогичное настроению публики. А третий вообще доконал. Происходило что-то совсем непонятное, но рев на трибуне свидетельствовал о высшей степени беспокойства.

— Что за кретин пускает лошадей?!

— Да что вы, с двухлетками всегда так!

— Как лошадь может прийти, если трижды вырывается! Уже всю дистанцию пролетела!

— Пустит он их, черт побери, или нет?!

— Одна опять задом стоит! Это которая побежит задом?!

— Единица! То и дело портит старт! Поворачивают!..

— Пошли!!!..

— Кто?! Да кто же?!..

Лесь перекинулся через балюстраду, и, если бы его не прижимала сзади живая стена, вывалился бы на нижний этаж. Он всматривался в лошадей совершенно понапрасну — ничего разобрать не мог. Малейшегого понятия не имел, на каких лошадей ставил, а вопеж совсем его дезориентировал.

— Конюшня идет! Конюшня, три один!..

— Двойка берет сзади! Смотрите, три два будет!

— Пятерка летит от поля!..

— Полонез, жми! Полонез!

— Не успеет!.. Уже три пять!!!

— Три пять…

— Ну, и где ваша конюшня?!

— Двойка уже третья, смотрите, а ее вообще в расчет не брал!..

— Три пять! Ну, выплата будет! Все ставки делались на конюшню!..

Лесь у своей балюстрады полностью обалдел. Перед ним около судейской кабины на табло красовались номера три и пять. А он поставил на три два… Так что же, он проиграл? Это невозможно! Вот тебе и на: судьба холила, опекала, сулила миллион! Где этот миллион?!

Видать, самым очевидным образом судьба оскорбилась пренебрежением Леся к ее манипуляциям и подкачала. Несчастная игрушка судьбы не очень-то понимала, что теперь делать. Требовать проверки? Или повтора заезда?.. Минуточку, а ведь одну лошадь он угадал… Так может, выиграл половину?..

Рядом с Лесем сидел на стуле некий господин и опирался подбородком о балюстраду: вся фигура его выражала полную безнадежность. Лесь взглянул на него внимательней и снова ощутил нечто вроде родства душ. Он достал свои билеты и ткнул их под нос разочарованному господину.

— Скажите, пожалуйста, а это что такое? — спросил Лесь очень грустно, ибо жестокие сомнения одолевали его.

Тот посмотрел на билеты, потом на Леся, снова на билеты и проявил вялый интерес. Потом высказался коротко и ясно:

— Макулатура.

— Значит, я проиграл? — в голосе Леся зазвучал целый регистр: возмущение, недоверие, отчаяние, глубочайшее изумление и столь же глубочайший ужас. Господин взглянул на него повнимательней, принюхался со знанием дела и, опять впадая в хандру, заключил:

— По морде!!! Я тоже. Все.

И взгляд его бесцельно устремился в пространство.

Лесь понял: надо оставить в покое человека. Но слово «все» его несколько приободрило — он-то проиграл еще не все. И снова пробудился дух деда-игрока, несколько усыпленный последними эмоциональными передрягами. Если еще проиграно не все, надо играть дальше! Будем играть! Будем… сразу отыграемся…

Но оберегающее безумцев милосердное провидение позаботилось двумя способами спасти устремившуюся к гибели жертву. Во-первых, Лесь попал на бега лишь на четвертый заезд, в коем еще не успел принять участия. Выиграв в пятом и шестом заездах, проиграв в седьмом, он имел впереди всего два заезда. И тут провидение весьма просто не позволило Лесю истратить на них больше двух тысяч злотых.

Ему не пришло в голову ставить на несколько комбинаций, и никто, по счастью, этой золотой мысли ему не подсунул. Высоко подняв штандарт дедовой чести, Лесь пренебрегал ставками ниже тысячи злотых, и, если бы ставил не на один, а на несколько стартовых порядков, спустил бы все до последнего гроша. Благодаря же опеке высших сил, он избавился лишь от балласта в три тысячи, а остальное сохранил.

Когда он одним из последних уходил из этого вертепа, его разум уже более или менее функционировал. Эмоциональная болтанка отрезвила его окончательно. Он пересчитал оставшийся капитал — четыре тысячи двести злотых, — удивился несказанно. В этих жутких последних заездах, казалось, он проигрывал колоссальное состояние, некие родовые имения, деревни, дворцы, приданое жены… Собственная судьба тесно переплелась с судьбой деда в Монте-Карло. Дед, возможно, обладал земельными угодьями, его жена, то есть, видимо, Лесева бабушка, без сомнения, имела приданое, жена самого Леся, напротив, не имела ничего. И прекрасно, что не имела, имей она хоть что-нибудь, Лесь всенепременно проиграл бы все!