Лес рубят - щепки летят

Катерина Александровна торопливо прощается с семьей и уходит. Антон выбегает проводить ее до ворот. Еще с час идут толки и рассказы в квартире Марьи Дмитриевны. Потом все ложатся спать, и позже всех ложится сама Марья Дмитриевна. Поставив опару, она опускается на колени и тихо молится. «Не оставь, господи, детей своих. Благослови сирот малых!» — шепчет она. Благоговейно, любовно осеняет она крестным знамением своих детей, спящих на одной постели, и, налюбовавшись на них, выходит из-за ширм и ложится на диван со спокойным сердцем, с просветленным лицом. Так сладко спит Марья Дмитриевна только раз в неделю. Для этих минут она готова перенести все лишения, всю скуку остальных дней недели.

Рано поднимается она в воскресенье; взглянув на детей, она спешит в кухню. Через несколько минут к ней Присоединяется и Антон. Он по старой привычке помогает матери класть дрова в печку; он колет ей подтопки, ставит самовар.

— Вот работника себе нового наняла, — шутит Марья Дмитриевна, обращаясь к жилицам, появившимся с кофейниками в кухне.

— Я думаю, жалованья много потребует, — так же шутливо замечает одна из жилиц.

— Нет, покуда из хлебов держу, — смеется Марья Дмитриевна.

Еще несколько минут — и в квартире слышится топот шалуна Миши, около подола матери жмется молчаливая Даша.

— А, и старушка наша встала, — смеются жилицы, встречая Дашу.

Ее уже все успели прозвать старушкой.

Утро летит быстро; приходит Катерина Александровна, садится за шитье; дети играют; в двенадцать часов подают обед.

— Что-то сегодня придут ли наши? — замечает Марья Дмитриевна после обеда.

— Верно, придут, погода хорошая, — решает Катерина Александровна.

— А и далеко же они живут. И что за охота была под Невский забраться. То ли бы дело, если бы сюда перебрались.

— Я думаю, они и переедут в наши края: здесь воздух тоже чистый.

— Уж на что лучше! И жизнь тоже здесь. В будни-то, Катюша, иногда я просто засмотрюсь на юнкарей, как они играют у себя в саду. Ну тоже и рабочий народ здесь целый день мимо ходит к Лихтенбергскому. Тут же и к Митрофанию…

Но Марья Дмитриевна не оканчивает своей похвальной речи, заслышав шаги на галерее и стук деревяшки.