Лес священного камня

В это время молодые матери, находившиеся в хижине, поднесли своих малышей к не убранной еще кровавой массе, заставляя ребятишек потоптаться в крови, «чтобы они, когда вырастут, не дрались с новорожденным». Енг Сумасбродка собрала маленькой мотыгой плаценту, пуповину, а также окровавленную землю в обычный плетеный мешок и унесла за дом, где Бап Тян заранее вырыл яму у перегородки (в случае рождения дочери яму роют у переднего фасада хижины)[93]. Енг Сумасбродка опустила ношу в яму, а Бап Тян прикрыл ее широким камнем и землей. Вокруг холмика он воткнул колышки, а верхушки их соединил наподобие конуса. Все сооружение он обвил колючими стеблями, громко заклиная при этом тяков удалиться. Если они сумеют проникнуть в яму, они сожрут плаценту, и ребенок в таком случае заболеет и может даже умереть.

В том месте, где обмывали ребенка, Енг Сумасбродка выскребла в земле большое углубление и снаружи соединила его с узеньким стоком, проходящим под перегородкой у переднего фасада дома. Над этим углублением она положила несколько бревнышек, а на них постлала циновку из расплющенного бамбука, служившую «матрацем» Бап Тяну с женой. Гро-Тян поставила сверху огромный котел воды, которую она согрела на своем очаге, как только ее свекровь родила. Енг подлила туда немного холодной воды, проверила, не слишком ли горячая вода, бросила падди, скатанный в шарик, и произнесла:

Пусть боль не нарастает,
Вот я уж опросталась[94]

,Пусть боль прекращается,
Как шарик падди растворяется.

В котел Понг кинула кусочки магического растения гун ба лэх (магическое растение падди, часто сорт культивированного имбиря), предохраняющее от возврата болезни:

О гун ба лэх.
Отведи ты всякий приступ боли снова —
Ведь снова будем мы овощи вкушать.
Отведи ты всякий приступ боли снова —
Ведь снова будем мы побеги бамбука есть.
Ведь снова на праздник к нам слетятся чужаки.
Отведи ты всякий приступ боли снова.
Я опускаю сюда тебя, о гун ба лэх.

Между стеной фасада и столбами чердака женщины установили две бамбуковые плетеные перегородки, так что получилось нечто вроде ванной комнаты, где молодая мать, скрытая от нескромных глаз, смогла как следует вымыться. Анг сделала это без посторонней помощи, после чего возвратилась на свое ложе.

Бап Тян снял со стены в глубине помещения кувшин, поставил его посередине гостевой, где женщины, присутствовавшие при родах, уже завели болтовню, сидя на нарах или просто на полу на корточках. В двадцать минут первого напиток был готов, и Бап Тян перерезал горло цыпленку над вьетнамской пиалой, в которую положили пивную барду из кувшина. В первую очередь трубочку поднесли Понг Вдове, повитухе, но она вежливо отказалась от этой чести и сказала, что торжественный ритуал надлежит начать Джоонг-Крэнг Врачевательнице. Произошел обмен любезностями между двумя женщинами, в результате которого первой опустила в кувшин трубочку Понг.

Еще до этого Бап Тян помазал ей ладонь правой руки пивной бардой, пропитанной кровью, а теперь проделал этот обряд над всеми находившимися здесь женщинами. Понг в свою очередь помазала новорожденного, чтобы смыть с него всю скверну родов.

После этого Бап Тян одарил всех женщин, которые пришли облегчить страдания роженицы. Рядом с кувшином он поставил несколько больших вьетнамских пиал и положил купюры достоинством в один пиастр. Самую большую пиалу он поднес в первую очередь Понг Вдове, остальные роздал прочим женщинам. Каж-Дыи мужчина (и я в том числе) получил пиастр. Племянница нашего хозяина Сранг также не была забыта, хотя она зашла только для того, чтобы предложить ожерелье. Его принесли жители другой деревни, которые остановились у Мхо-Ланга.