Лес теней

Он с беспокойством посмотрел на фотографию энтомолога. Мужчины без указательного пальца… Сначала числа, теперь эта история, сошедшая со страниц… Простая случайность?

– Нет… Хватит случайностей! – прорычал он.

Что же тогда? Что же?

Необъяснимо.

Необъяснимо, как и все, что происходило с ним постоянно. Его проклятие.

Он схватил с полки пузырек с перекисью водорода, хранившийся между запакованными шприцами, формалином, иглами, необходимыми для бальзамирования. Потом надел высокие ботинки и куртку. Он должен был понять.

Нечто…

Давид вернулся к остальным одновременно с Аделиной, которая несла стакан воды. Едва он открыл дверь в гостиную, как на него набросилась Кэти:

– Ты куда это так вырядился?

– Постараюсь дойти до дороги. Найти ее машину.

– И речи быть не может!

– Отличная мысль, – подтвердил Артур. – Мы не нашли у нее никаких документов, кошелька тоже нет… Вдруг вам удастся их найти, и вещи ее.

– Я сказала, об этом не может быть и речи!

Аделина протянула Давиду ключи от своего джипа. И собственный нож в ножнах.

– Возьмите… На всякий случай…

Давид осторожно взял в руки кожаный пояс с ножнами. Зачем Аделине такое оружие?

– Один ты туда не пойдешь! – продолжала настаивать Кэти, дезинфицируя раны незнакомки. – Это полный идиотизм! Надо просто разбудить ее и спросить, что с ней произошло.

– Если ты так и будешь орать, она точно проснется! Пусть отдохнет для начала, придет в себя, она смертельно устала! К тому же, может быть, она не говорит по-французски… и по-английски. Кто-нибудь понимает по-немецки? Я едва до десяти могу сосчитать.

– Знаю пару слов, поздно за него взялась, – ответила Аделина.

– Я понимаю, то есть читаю скорее, – сказал Артур.

– Давид! Один ты не поедешь! – отрезала Кэти. – Понял?

– С ним могу поехать я, – предложила Аделина. – Вдвоем мы…

– Совсем ку-ку?

Давид подошел к жене и нежно ее обнял:

– Не волнуйся, малыш. Я вернусь максимум через час… Заприте за мной дверь.

Кэти проводила его до машины и присоединилась к Аделине, которая ушла готовить суп и обед в кухню. Артур остался в спальне следить за молодой женщиной.

Вскоре она пришла в себя.

Жива. Она жива.

19

Кэти прижалась носом к стеклу и смотрела, как по снегу, собирая последние хлебные крошки, прыгал черный как смоль дрозд.

Аделина, стоявшая рядом с ней, разминала вареный картофель, из которого затем, добавив в пюре муки, принялась замешивать тесто. Наконец она заговорила:

– Может, перестанем уже дуться друг на друга? А то я с ума сойду после всего, что тут приключилось.

– Двадцать минут уже… – вздохнула Кэти.

– Двадцать минут… Он еще не уехал, а ты уже хочешь, чтобы он вернулся! Ты все время за ним так следишь?

– Я… Просто Давид не отдает себе отчета в опасности. То есть я не это имела в виду… Конечно же, он понимает, что опасно, а что нет, только… Только смерть его не страшит…

– Типа того, что бросится на помощь какой-нибудь бабульке, на которую напали пятеро гопников?

– Точно… – ответила Кэти, напряженно улыбнувшись.

Аделина покачала головой:

– У него такая работа, что это нормально, согласись. Смерть ему… стала подружкой, ну как бы…

– Ты что… Его отец погиб в автомобильной аварии, когда Давиду не было еще и пятнадцати. А мать… От болезни. У него, в общем-то, семьи особенно нет… Дяди есть, тети, но он с ними не видится. Когда Давид был маленьким, его родители постоянно переезжали…

– Мои тоже, – ответила Аделина. – Все детство. Тяжело, когда нет своего постоянного дома.

Кэти засунула руки поглубже в карманы джинсов и втянула голову в плечи.

– У меня такое впечатление, что ему что-то нужно от всех этих трупов… Изо дня в день он узнает привычки смерти, следит за ее движением, временем, это немного похоже на то, как ты готовишь… И тут он занимается тем же, со своими тушами… Меня… Меня пугает в нем эта его… эта его двуличность… Мне кажется, что и Дофр такой же.

– Этим объясняется то, что они так близки… Оба увлечены неизведанным, экстремальным…

Аделина вытерла руки кухонным полотенцем и подошла к окну:

– Вы никогда не говорите о его работе?

– Никогда… Он приезжает домой, закрывается наверху и сидит какое-то время за компьютером. Я пытаюсь спросить, как у него прошел день, но… – Кэти тряхнула головой. – Может, это покажется странным, но он как будто оберегает своих покойников. Как будто не хочет их оскорбить тем, что будет рассказывать о всяких некрасивостях, шрамах, которые он обнаружил на их теле. О тайнах, которые они замалчивали всю жизнь и теперь больше не могут скрывать. Татуировку, пирсинг, спираль… Он их слишком уважает. Обсуждать значило бы нарушить их интимное пространство. Понимаешь?

– Конечно…

– Не знаю, почему он этим занимается. Отец у него работал в коммерции… Его мать я знала очень мало, она почти сразу… почти сразу сильно заболела. Она… она была так не похожа на сына! Будучи при смерти, все молила меня, чтобы я отговорила его от этой работы. Умоляла, представляешь?

– Но почему?