Лес великого страха

Сквозь сон он услышал мерные, тяжелые шаги по коридору. Лис приподнялся на руках, издав спросонок полустон-полувсхлип. Шаги приближались. Импресарио ткнул Ингу кулаком под ребра, женщина заворочалась. Рейнекке схватил ее за руку и вместе с ничего не понимающей актрисой выпрыгнул в окно.

Когда ветки шиповника хлестнули ее, Инга проснулась окончательно. Она обнаружила, что сидит голая и дрожащая в жутко колючих кустах под окном собственного номера, а на губах у нее лежит потная, горячая ладонь Рейнекке. В этот момент в соседнем окне вспыхнул свет, и раздались голоса.

Когда то, ради чего она жила эти годы – а жила Мадлен только ради мести – осуществилось, женщина испытала неведанное ею доселе опустошение. Ее охватило безразличие ко всему. Единственное, о чем она немного жалела – что Инга отправила донос еще до спектакля, опасаясь, что потом будет поздно. Сестра убеждала ее, что раненного зверя нужно добить, и Мадлен вяло соглашалась. Но про себя она надеялась, что бумага потеряется где-нибудь в Имперской Канцелярии, и до адресата не дойдет.

Лиричная меланхолия Фуинбрагола, нового ухажера Мадлен, чудесным образом совпала с ее настроением. Ритуал ухаживания уже навяз у нее на зубах, выпал в сердце мутным осадком, и актриса на этот раз была не расположена тянуть с самой сладкой наградой. С годами она убедилась, что ничего сладкого в этой награде нет, ни для награждаемого, ни для награждающего. Но Фуинбрагол не спешил – сидхи обращают меньше внимания на бег времени, чем люди. Когда сидх наконец остался в Доме Шутов на ночь, то, качаясь в неторопливом потоке его болезненно-нежных ласк, Мадлен неожиданно подумала, что осталось в этом мире одно, чего ей никогда не испытать.

Близость с Хагеном.

Казнят ли его по доносу сами мандречены, выдадут ли Боремии как преступника, или ему удастся уцелеть и на этот раз – но они, Хаген и Мадлен, больше никогда не встретятся. Мир слишком велик для двух людей, потерявшихся в ненависти.

Но вместо того, чтобы радоваться этому, Мадлен ощутила легкую печаль.

Это было первым чувством, рожденным в ее груди за последнее время; и именно оно придало ласкам Фуинбрагола странный, незабываемый привкус.

Мадлен разбудило холодное-колючее прикосновение к запястью. Вырванная из сна актриса увидела черный мундир, нашивку в виде фиолетового колокольчика. Ужас взорвался в животе ледяной бомбой и опутал внутренности, подобно склизким, обжигающим щупальцам медузы.

Пока офицер, изящный и хорошенький в своем мундире, как фарфоровая куколка, зачитывал статьи закона скучающим голосом, второй Чистильщик – лохматый, как помойный пес, и рыжий, как клен осенью – раздвинул колени актрисы. Судя по нашивкам на рукаве, это был кто-то из рядовых. Мадлен привычно подняла руку и только теперь заметила браслет, который предусмотрительный Чистильщик надел ей. Стальные глазки адуляра подмигнули актрисе. Этот камень лишал возможности призывать Цин так же надежно, как красный алмаз и альмандин, но был гораздо дешевле. Мадлен повернулась к Фуинбраголу. Она ожидала увидеть его скрученным Чистильщиками. Но нет – сидха никто не тронул. Фуинбрагол уже натянул брюки и застегивал ворот рубахи.

Рыжий Чистильщик резко и без предупреждения засунул руку во влагалище актрисы. Мадлен закричала. Изящный офицер зевнул и наотмашь ударил ее по лицу. Рыжий извлек руку, капнул на увлажненный палец чем-то из бутылочки, которую держал в другой руке. Прозрачная субстанция окрасилась в синий цвет.

– Сперма сидха, – сообщил рыжий.

– Обвинения подтвердились, – произнес второй Чистильщик. – Мещанка Таубер, вы арестованы и будете препровождены в Имперскую Канцелярию. Казнь состоится на рассвете.

Это было слишком много.

– Казнь? – прошептала Мадлен. – Казнь?!!!

Фуинбрагол направился к дверям. Рыжий Чистильщик подвинулся, пропуская его.

– Согласно приложения номер двести семнадцать к Стоглаву, казнь будет осуществлена методом сажания на кол, – пояснил изящный офицер. – Только кол будет введен не в анус, а в другое ваше отверстие…

– Раз уж вы так это любите, – хмыкнув, добавил рыжий.

У Мадлен все поплыло в глазах. Но она успела увидеть, как сидх взялся за ручку двери.

– А почему вы его отпускаете? – завопила женщина. – Он тоже нарушил закон!

Фуинбрагол обернулся. Мадлен увидела, что он улыбается. Той самой своей грустно-нежной улыбкой, которая ей так нравилась.

– Не совсем так, – ответил офицер. – Сидх Фуинбрагол участвовал в секретной операции по проверке чистоты нравов, и будет не наказан, а наоборот, вознагражден…

Фуинбрагол послал любовнице воздушный поцелуй и вышел из номера. Мадлен смотрела, как закрывается дверь.

– Одевайтесь, – сказал рыжий.

Актриса подняла первое попавшееся платье – это оказалась красная туника. Поверх актриса надела черное шерстяное блио. Мадлен попала в рукава с третьего раза, а стянуть шнуровку на боках вообще не смогла. Чистильщики все это время спокойно наблюдали за ней. Увидев, что ей не справиться с лентами, офицер сказал:

– Давайте я помогу вам.