Лес видений

Перед Немилой снова предстал наиуродливейший представитель рода человеческого. И сказал он:

– Не испугается меня Иван. Я его знаю с детства, да и он меня видел много раз. Я ворон, но не простой. Покровительствую я царской семье с незапамятных времён.

Тут Немила впервые посмотрела на гостя без отвращения, но со страхом и раскаянием.

– Прости меня, что вела себя грубо! Ежели б я только знала, кто ты! Ворон!

От избытка чувств она кинулась в ноги Ворону, но тот успел перехватить Немилу и поставил обратно на ноги.

– Не в твоём положении, – покачал он головой. – Лучше скажи мне, сколько минуло с тех пор, как ты впервые встретилась с Иваном-царевичем?

– Месяц с лишком уж прошёл, – прошептала Немила, прижав руки к животу в защитном жесте.

Чудесным, удивительным образом изменилось Немилино отношение к детям с тех пор, когда она обрела надежду встретить Ивана снова и, конечно, женить на себе. Больше она на них не ругалась, не злилась из-за самого их существования, а напротив, возрадовалась, что у неё есть доказательство их связи.

И всё же от неё не укрылось, как Ворон тревожно посмотрел на Ягу, а та в ответ, нахмурившись, кивнула.

– Чего вы так смотрите?! Что со мной не так? Или – с ними?

Настроение резко упало. Один миг, и она, накрутив себя, уже всхлипывала, сидя на полу и обхватив себя руками за плечи.

Яга с кряхтением и жалобами на возраст присела рядом и принялась успокаивать Немилу, как умела.

– Сколько ж в тебе нраву крутого, а?! Ну-ну, дитя, глупости какие, всё с тобой так. Мы пока не знаем точно, но тебе, похоже, передалась часть порчи от Ивана-царевича. Не плачь, мы найдём Ивана и тогда снимем с вас обоих эту гадость, а виновного – накажем!

Не успела Немила окончательно разрыдаться, как рядом с ней на колени опустился Ворон, жутковатый, как несвежий покойник, каких иногда привозили из далёких сражений, но, к счастью, не истончавший удушающего сладковато-гнилого запаха смерти. Ворон не пах ничем, внешней красоты в его человеческом облике было, что в навозной куче, но его присутствие, как ни странно, успокаивало, навевая воспоминания о пропахшем мёде батюшке. Немила, как могла, успокоилась, утёрла выступившие на глазах слёзы.

– Ворон, я жить хочу, – всхлипнула она, доверчиво взирая на Ворона снизу вверх. – И за Ивана замуж хочу, ведь я люблю его!

– Молодец, что за жизнь цепляешься, дитя, – загадочно проронил Ворон. – Надобно нам найти Ивана твоего, а вот как дальше сложится, это уж не от нас зависит.

Он встал на ноги и отряхнулся, после чего со стуком бросился на землю и, превратившись в чёрную птицу, каркнул в лицо Немиле.

А затем Ворон улетел. Его чёрные крылья резко вздымались и опускались – вверх и вниз, вверх и вниз, – пока вся чёрная фигура постепенно не растворилась в жидком белом тумане.

Глава 8

Она лежала на боку и негромко постанывала, от усталости, от неудобства, граничащего с болью, но больше – от распиравшего изнутри ужаса.

Живот её был так тяжёл и огромен, что она с трудом могла сесть, а о том, чтобы, скажем, выйти из избы, не было и речи. Чаще всего она просто лежала, как сейчас, да с отвращением глядела на него: на розовый животище с бордовыми трещинами свежих растяжек и синими перекрученными венами, живот резкой выпуклостью вздыбливался сразу под рёбрами и уходил вниз до самого лона.

По вине живота и спину ломило непрерывно, с утра до ночи (и всю ночь); руки – болели, а ноги – отекали. Но в районе лона ломило сильнее всего, ощущение было такое, будто кто-то изнутри по чуть-чуть раздвигает кости, готовя себе выход наружу.

Так оно и было. Дети росли не по дням, а по часам, и уже переросли все мыслимые пределы.

«Мой бедный живот, он никогда не станет прежним, моё бедное лоно… – с невыразимой тоской думала Немила. – А если меня разорвёт и я умру?.. Ох, богатырши, куда же вы растёте, матушкиного живота не жалеете?»

Иногда внутренности скручивало от спазма, и тогда Немиле становилось хуже всего, особенно когда рядом не было Яги.

Ежедневные страдания могли облегчить только особые пахучие мази. Яга натирала ими всё тело Немилы, кроме головы, из-за чего в избе постоянно стоял едкий запах камфоры и мяты.

– Порча вся вот тут, в самих детях, – разводила руками Яга и тыкала пальцем чуть ниже пупка. – Ничего уж не сделать, придётся тебе терпеть, пока они не выйдут на свет божий.

Немила вообще в последнее время очень редко покидала лавку, всё больше просто лежала, а единственное, что могло ненадолго оживить её – это приёмы пищи.

Однако, удовольствие было омрачнено ягиным ежедневным брюзжанием.

– Нельзя тебе много кушать! Чем больше ты ешь, тем больше растут они! – отчитывала та Немилу, однако, слова Яги скорее злили, и уж точно Немила не была благодарна за такую заботу.

В это утро они опять повздорили. Да, она не смогла подняться с лавки, даже чтобы умыться, но разве это повод отказываться от завтрака? Вообще, не всё ли равно? Она была готова умереть за один-единственный пирожок, ещё бы до него дотянуться…

Как назло, стол стоял слишком далеко (что давало ещё один повод ненавидеть Ягу).