Лес видений

Неслучайно Яга Ваську своего свистнула. Сперва они совместно три шара скатали да в кострище к перу кинули, а затем, когда те снова нагрелись, вместе принялись за лепку. Василий как заправский мастеровой цеплял серебристыми когтями шарик, вытягивал из него толстые железные нити, взмахнёт лапой – и они все обрезаны по одной длине. А когда нити становились более твёрдыми, как пруты, Яга брала их и скрепляла между собой в последовательности, что была известна только ей.

Получалась затейливая фигура, вроде бы клетка, но формы необычной – будто по ведру с размаху ударили ногой. Чёрные пруты шли и горизонтально, и вертикально, перекрещивались между собой, некоторые из них были выпуклыми, другие вогнутыми, и демонстрировали они упругость лучшую, чем у молодой древесины, но хорошо держали форму.

Плечи колдуньи работали, как плечи удалого кузнеца, запястья играючи сгибались и разгибались, розовые костяшки возвышались над перекрученными узловатыми венами. И мяли-мяли-мяли, безразличные к жару огня, и металл вспыхивал огненно-оранжевыми прожилками, а стальные когти царапали, и растягивали, и перекручивали…

Закончили с одним куском чёрного железа, а потом поделили между собой оставшиеся два, да принялись лепить какие-то вроде мисочки, узкие, но глубокие, с одной стороны вытянутее, чем с другой. Лепили-лепили, друг к дружке заглядывали, сверялись, чтобы одинаково было, а когда у «мисочек» каблучки появились полукруглые, низкие, тогда Немила окончательно убедилась, что не посуда то была, а пара черевичек. И для кого же смастерили эту пару пыточной обувки? Ох, подсказывало Немиле чутьё, что для неё они расставались, сладкую месть подготовили за то, что она их изводила нытьём бесконечным.

В последний раз сверившись, кот одобрительно мяукнул и удрал на своё дерево, как обычно отлёживаться, отдыхать да обозревать, а Яга, взяв сразу в руки сразу три предмета, бодренько зашагала к избе.

Немила отвернулась от окна и улеглась на лавку, а сама одним глазком на дверь поглядывала. Дверь открылась, Яга бочком просочилась внутрь, насвистывая известный по всему Лыбедском царству мотив о погибших на поле битвы воинах. (Из её уст он звучал скорбнее, чем из уст целой толпы плакальщиц).

Вы, мужья и сыновья, вставайте и идите

По тропочке заросшей, по кущам дремучим.

Матушки фигуру в лесу вы разыщите,

Будет она рада слезам нашим горючим.

Немила знала, что Яга обыкновенно пела, только когда у той было хорошее настроение, но каждый раз супротив воли пускала слезу, услышав что-нибудь из тягостного репертуара.

Житьё на границе между нашим миром и тридесятым царством сопряжено со многими тайнами. Мало кто видел настоящих прислужниц Матери Всея, а если кто и видел, то рассказывать ему потом особо нечего, поскольку среди обычного народа они появляются редко, себя не выдают, а когда летят в своих ступах посреди неба, ясного или ненастного, то разве ж там что-то разглядишь? Неудобно одновременно бежать сломя голову и ещё что-то там разглядывать. Одно ясно – делать в лесу живым нечего, но случается так, что отдельные сыновья и дочери нарушают Материн запрет, за что бывают наказаны.

Бабу-ягу, конечно, общительной не назовёшь – оно и понятно почему, – но потихоньку-потихонечку Немиле открывались кой-какие детали житья-бытья старушечьего, например, привычка вставать посреди ночи и разжигать в печи огонь, оставляя полуоткрытой заслонку, притом, что никакой видимой необходимости в том не было, поскольку здесь не бывало ни холода, ни темноты настоящей.

Тогда зачем оно всё? Загадка. Наверняка это как-то связано с отшельничеством и с прислуживанием, но не спросишь же о том напрямую? Один раз Немила уже спросила, на что получила такой взгляд, что потом три дня избегала заводить разговоры.

Когда Яга подошла к лавке и подбоченилась с поделками в руках, Немила шмыгнула носом и зашевелилась.

– Видела, я, видела, как ты в окошко все глазки проглядела. Что, любопытство гложет? Подымайся, деваха, будем тебя на ноги ставить.

Немила оценила вблизи черевики и ткнула пальцем в странную конструкцию, ту самую «клеть» без дна и потолка:

– А это что такое?

– Это на тело надоть надеть, для защиты живота, значит, – объяснила Яга.

Яга держала железную ношу без видимых усилий, но то Яга! Той и руки в огонь засунуть нипочём, и металл ковать голыми руками – чего бы и нет? И с полными вёдрами по кочкам во дворе прыгать – раз плюнуть, а как дрова начнёт колоть, так топором машет почище любого деревенского молодца.

– Да на кой мне защита, – отмахнулась Немила. – Я же всё время только лежу, от чего мне защищаться?

Немила постучала кулаком по дереву и пожала плечами. Ужасно надоело ей бока отлёживать, но куда деваться? Сказано: терпи, вот она и терпит, да дни считает, благо, недолго уже осталось терпеть, скоро она разрешится от тяжёлого бремени своего.

Яга показала пальцем на пузо.

– Защищаться – от них.

– От детей?!