Лес видений

Я добрался до удивительного терема гораздо быстрее, чем рассчитывал, притом что почти не прилагал усилий и не махал крыльями, а сил во мне после того пути лишь прибавилось.

– А теперь слушай внимательно, – настойчиво заметил Ворон и вскочил на колени в припадке чувств. – В том тереме я обнаружил ровно одно окошко, и то оно находилось очень высоко, под самой крышей. Движимый любопытством, заглянул я в то окно, и мне открылась разрывающая сердце на части истина: хозяйкой терема оказалась моя Марья!

Он снова принял прежнюю позу, но лицо его разгладилось, стало более приятным глазу. Он заведомо отмахнулся от расспросов:

– Не спрашивай, почему так вышло, лучше делай свои выводы. А я двинусь дальше.

Можешь ты представить только, насколько переполняла меня радость от несказанного везения и скорой встречи? Можешь?! Тогда я обязан разочаровать тебя: Марья меня не ждала и не жаждала видеть.

Как сейчас помню её слова, её охи и вздохи: «Зачем же ты пришёл, Воронёнок? Большой стал, взрослый совсем. Зря ты за мной пустился. Ежели б знала, что так сильно тебя к себе привяжу, то ни в жисть не стала бы тебя обучать уму-разуму. Улетай, Воронёнок, ты ещё можешь остаться обыкновенной птицей! Слушайся меня!» – так она умоляла оставить её в покое. Но я был непреклонен и к тому же зол. Схватил я Марью непонятно откуда взявшимися когтями, что с лёгкостью легли поперёк девичьего тулова, взмахнул крыльями – и полетел прочь, то есть, вверх, где меж облаков просвечивала родная земля.

Истово махал я крыльями, поднимался всё выше и выше, уже почти достиг Лыбедских теремов с золотыми куполами, как вдруг налетел на меня вихрь – точнее, сотня мелких противных вихрей – да вырвали они у меня из крыльев и лап Марью. Увидел я лишь, как её фигурка по направлению к терему упорхнула и скрылась за резными серебристыми ставнями.

Разозлился я ещё больше, крылья раскинул так широко, как только мог, – и обратно устремился. Встретила меня Марья у окна и говорит мне снова: «Взрослый ты стал, Воронёнок. Смотри, как вымахал. Не трогай меня, я всё равно сбегу от тебя». Хотела она ещё что-то добавить, но не успела. Я схватил её, пролетел сквозь окошко, снова устремился ввысь, пока все вихри, которые я принимал за облака, разлетелись в разные стороны… Ан не вышло опять. Вихри почуяли меня, налетели, вырвали из моих рук Марью и унесли до терема.

Снова я вернулся в терем серебряно-чёрный, снова заговорила со мной Марья, сказала: «Ты ещё больше подрос, Воронёнок. Не могу я идти с тобой, здесь моё место». И снова я не дал ей договорить, схватил за тонкую талию да выпорхнул в небо, громко молясь, чтобы мне позволили пролететь. Но опять вихри были против меня. Мало того, что они вырвали у меня Марью, так ещё и самого меня так поболтали в воздухе, что чуть не сгубили.

Но мне всё было нипочём. Я вернулся к терему, гляжу, а Марья стоит не двигается, от меня не бежит. Я ей говорю: «Что, передумала ты, Марьюшка, али со мной решила бежать по своей воле?» А она мне отвечает: «Нет, Воронёнок, я тут остаюсь. Гляди, как ты вымахал, что в окошко не пролезешь. Предупреждаю тебя, иного входа в терем не существует, так что не сможешь ты меня на этот раз увезти супротив воли. Возвращайся домой, Воронёнок, а я научу тебя как! Видишь речку огненную с высоким мостом? Лети прямо над мостом и не бойся, тебя не тронут. Как мост кончится – поверни резко вверх и маши крыльями, пока не кончатся силы, тогда ты вернёшься домой. А я тут останусь, чтобы во веки вечные служить Матери, ибо это мой выбор».

Таковы были последние слова, что сказала мне Марья, и больше я не добился от неё ни словечка. Я всячески пытался пробиться сквозь окно внутрь, облетел весь терем круго́м, но всё было так, как сказала Марья. Ни одного другого отверстия, чтобы войти или выйти, я не обнаружил.

Разочарован я был так страшно, что решил – раз уж Марья не хочет идти со мной, значит, и я никуда не двинусь – останусь в тридесятом. И я стал жить у неё под окнами, никуда не отлучаясь – единственно чтобы поразмять крылья. Молча заглядывал я в единственное окно терема, но Марья стала прятаться от меня в горницах, так что видел я её нечасто и лишь издали. Но видел, и этого мне было достаточно. Поскольку я пытался пробовать оборону Марьи достаточно долго, то успел немного разведать, как устроено царство и какие в нём чудеса хранятся, да только что мне эти чудеса, когда любимая отказывается быть со мной? Так и вышло, что я не запомнил ровным счётом ничегошеньки из того, что видел в тридесятом, кроме косы Марьиной золотой, которая иногда мелькала в глубине светлицы.