Лэшер

— А как насчет Доннелейта? Этот город ты ненавидишь тоже? Разве ты не знаешь, что вскоре мы отправимся на север Европы, в Шотландию?

Именно в этом состояла одна из самых важных целей нашего путешествия. Мне хотелось своими глазами увидеть город, где Сюзанна впервые вызвала призрака.

Услышав это, он впал в необузданный гнев. Со стола полетели бумаги и письменные принадлежности. Сдернув с кровати простыни и покрывала, он скатал их в огромный тюк и запустил им в меня. Удар оказался столь сильным, что я, не успев даже понять, что произошло, повалился на спину. Никогда прежде мне не доводилось быть свидетелем столь впечатляющего проявления его силы. Да, я знал, что она возрастала на протяжении всей моей жизни. И вот настал день, когда он сумел меня ударить.

Я поднялся с пола, схватил мягкий тюк, растерзал его и в неописуемом бешенстве выпалил:

— Убирайся прочь, дьявол! И никогда больше не приходи по мою душу. Моя семья разделается с тобой, сатанинское отродье!

Отчаянно напрягая всю свою волю, я попытался его увидеть, и усилия мои увенчались успехом: в углу комнаты глаза мои различили некий темный, постепенно уплотняющийся сгусток. С отчаянным, исполненным ярости воплем я схватил его, подтащил к окну и вышвырнул наружу. Он пролетел над аллеей, над крышами домов и развернулся в воздухе подобно некоему бесконечному куску чудовищной ткани.

В комнату вбежала испуганная Мэри-Бет. Призрак как ни в чем не бывало вновь вошел через окно. И я, одержимый ненавистью, обрушил на него очередной град проклятий — самых страшных, какие только пришли мне в голову.

— Я вернусь в Эдем, — грозно процедил он в ответ. — И принесу погибель всем, кто носит и будет носить имя Мэйфейр.

— Ах! — выдохнула Мэри-Бет, раскрывая объятия. — Но в таком случае ты никогда не обретешь плоть. Если мы погибнем, наши заветные мечты никогда не осуществятся. Подумай, как горько тебе будет, когда все, кто любил тебя и знал твои лучшие стороны, исчезнут. Ты вновь останешься в полном одиночестве.

Я предпочел устраниться и не мешать. О том, что сейчас произойдет, нетрудно было догадаться.

Мэри-Бет вновь протянула к нему руки и заговорила ласковым, почти умоляющим голосом:

— Ты всегда окружал нашу семью заботой, пекся о ее благе. Так что тебе стоит сделать нам этот небольшой подарок. Позволь нам провести здесь еще немного времени. Только твоими стараниями и попечениями мы получили все свои богатства и наша жизнь превратилась в рай. Неужели ты откажешь нам в возможности предпринять это маленькое путешествие? Ведь до сих пор ты предоставлял нам полную свободу и делал все, чтобы мы были счастливы.

Судя по всему, слова ее так тронули призрака, что он залился слезами. По крайней мере, я слышал его беззвучные всхлипывания. Странно, что он не произнес при этом слово «грустно», аналогично тому как в моменты веселья то и дело повторял свое излюбленное «забавно». Но, как ни странно, сейчас он молчал, выбрав более красноречивый и убедительный способ выражения чувств.

Мэри-Бет стояла у окна. Подобно большинству итальянских девушек, она рано созрела под нашим собственным жарким южным солнцем и сейчас удивительно походила на дивный яркий цветок. Благодаря красному платью с широкой юбкой талия ее казалась еще тоньше, бедра пышнее, а грудь выше. Я увидел, как она склонила голову, коснулась своей ладони губами и послала призраку воздушный поцелуй.

Он медленно заключил Мэри-Бет в свои бесплотные объятия и принялся играть с ее роскошными волосами, свободно рассыпанными по плечам. А она, словно вдруг обессилев, полностью отдалась на волю призрака.

Не желая быть свидетелем такого зрелища, я повернулся к ним спиной и молча ждал, гадая, что же будет дальше.

Наконец призрак подошел ко мне.

— Я люблю тебя, Джулиен.

— Так ты по-прежнему хочешь получить плоть? Ты по-прежнему будешь осыпать нашу семью всевозможными благодеяниями? По-прежнему будешь считать нас своими детьми и верными помощниками?

— Да, Джулиен.

— Тогда позволь нам съездить в Доннелейт, — произнес я, тщательно и осторожно подбирая слова. — Позволь мне увидеть горную долину, на просторах которой зародилась наша семья. Позволь положить венок на площадь, где сожгли заживо нашу Сюзанну. Позволь мне сделать это.

Должен признаться, я пустился в самую бессовестную ложь! На самом деле я желал возложить цветы на место гибели Сюзанны ничуть не сильнее, чем нацепить на себя дурацкий клетчатый плед или выучиться играть на волынке. Но я был полон решимости побывать в Доннелейте, увидеть все своими глазами и проникнуть в самую сердцевину тайны.

— Пусть будет по-вашему, — ответил Лэшер, как видно, купившись на мою ложь, что, впрочем, было вполне естественно, ибо никто не умел вводить его в заблуждение лучше меня.

— Когда мы попадем туда, не оставляй меня, — примирительно попросил я. — Стань моим наставником, подскажи, что мне следует узнать и увидеть.