Леший

…Я мгновенно перешёл из положения «чугунной статуи Геракла» в боевой режим, затем молниеносным движением пересёк пару метров, отделяющих меня от двери, большим и указательным пальцами крепко ухватился за кадык этой свиньи, рванул, что есть силы, и швырнул оторванную плоть на пол карцера. За дверью захрипело, забулькало, через несколько секунд послышался удар умирающего толстого тела об пол, закричали-заверещали заместители и помощники теперь уже бывшего начальника тюрьмы. А я прекрасно видел сквозь мощную дверь тем самым третьим глазом, как он корчится на бетонном полу, пытаясь закрыть окровавленными сосисками-пальцами большую дыру в горле, чтобы хоть ещё на несколько секунд продлить своё никчёмное существование…

Вот! Этот вариант мне больше понравился! Два возможных события за долю секунды промелькнули у меня в голове очень чёткой картинкой, но я выбрал третий вариант, поскольку в то же мгновение каким-то образом понял, что и без моей помощи начальник тюрьмы в ближайшие месяцы покинет нашу грешную землю из-за серьёзных проблем со здоровьем. А ещё я узнал о его тайниках! Вот поэтому никак не отреагировал на то, что он около минуты разглядывал мою застывшую в углу статую.

– Ни хера себе! Здоровый бугай! – высказал своё мнение пока ещё живой начальник тюрьмы. – И до сих пор не загнулся от холода! Я одет по-зимнему, и то уже продрог, как цуцик в этом промозглом коридоре, а ведь на нём обычная тюремная роба, и ничего, пока держится.

– Да, товарищ полковник, я читал его личное дело, – вставил свои пять копеек один из замов, закрывая окошко в двери карцера, – оказывается, этот тип был снайпером, служил в спецназе и знает какие-то секретные методики аутотренинга. То есть он может вводить своё тело в состояние, похожее на транс, и сидеть в засаде на холоде или в жаре по многу часов.

– Опасный зек! Нам здесь такие типы не нужны! – подвел черту этой дискуссии начальник. – Надеюсь, что наши подопечные знают своё дело и успешно приведут в исполнение приговор, вынесенный этому культуристу на сходке воров в законе.

Я услышал за дверью сначала подобострастный смех его подчинённых, затем звук шагов удаляющейся от моего карцера процессии, и в наступившей тишине начал обдумывать свои дальнейшие действия в свете открывшихся новых обстоятельств. А мне было о чём подумать! Увы, вокруг меня сжималась безжалостная петля непреодолимых обстоятельств, и я понимал, что, скорее всего, не доживу до того печального момента, когда загну ласты от неизлечимой болячки в тюремной больничке. Ну, я уже и раньше ответил себе на этот вопрос – лучше задорого отдать свою жизнь в скоротечной схватке с врагом, нежели несколько месяцев отдавать концы от смертельной болезни, при этом корчиться от боли на больничной койке, выпрашивая обезболивающий укол. Да, я понимал, что против толпы мне не устоять, но прежде, чем отправиться в лучший мир, я постараюсь переправить туда как можно больше врагов. И, как сказал тот молодой охранник, он же мой кормилец, российская земля станет немного чище.

Кстати, теперь о нём, о том самом стороже, который регулярно приносит мне тюремную пайку. Он уже подумывает, как бы свалить из ненавистной ему тюрьмы, из этого мрачного и сурового края, в конце концов, убежать от этой безнадёги к своей подружке, проживающей где-то неподалёку от Чёрного моря. Ведь я прекрасно помню и его мысли! И знаю точно, что он неплохой парень. Сегодня утром он принёс мне не обычную пайку для постояльца карцера, а вполне себе неплохой завтрак. Глядя через окошко на застывшую статую зека, он уже не ругался матом в мой адрес, а опять вспомнил, что «этот мужик сидит за то, что завалил вора в законе». В мыслях охранника была и жалость ко мне, и гордость за содеянное мною, в общем, он решил для себя, что будет по возможности кормить меня, как можно лучше. Тем более, он прекрасно знал, что в этом вопросе его никто не контролирует, а значит, не сможет упрекнуть или хотя бы заподозрить баландера в каких-то симпатиях к этому зеку. Парень заходил на кухню в любое время, набирал в котелок столько еды, сколько считал нужным, в том числе мог хоть весь котелок наполнить одним мясом, и, действительно, никому не было дела до его работы.

(Баландер – раздатчик пищи в тюрьме, подсобный рабочий на кухне).

Я уже знал из его мыслей, что вчера он подал рапорт об увольнении по семейным обстоятельствам. Парень так и объяснил высокому начальству, что во время отпуска познакомился с хорошей дивчиной, предложил ей выйти за него замуж, та дала согласие, но с оговоркой. Она не может уехать за своим любимым за тридевять земель, поскольку должна жить недалеко от своей мамы и помогать ей по хозяйству, ибо мама инвалид, и дочь не собирается её бросать. Начальство прочитало бумагу, выслушало эту историю, безразлично кивнуло в ответ и поставило высочайшую подпись в виде закорючки на этом рапорте. Всем было глубоко наплевать, куда собирается уезжать очередной вольнонаёмный, он же баландер, решивший уволиться с этой паскудной работы.