Лесная армия

– Ага. Вы дальше слушайте. Приклеился я к нему, повел с базара. Иду и думаю: да вряд ли он из тех. Ну, совпали два момента… Но на всякий случай веду себя правильно. И он не заметил меня, когда проверяться начал! Он в самом деле проверялся, товарищ майор! Умно так. То закуривал, как бы невзначай за спину смотрел, то шнурки на ботинках завязывал. Возможно, почуял что-то. Бывают такие люди. Но он не заметил меня, это точно. Вышел с базара с проводом под мышкой, свернул на Гурьевскую, потом в Ракитный переулок. А тот, зараза, длинный, прямой, как штык, спрятаться негде, вот и пришлось мелькать у начала – там столб с электричеством и бурьян по шею. Я видел, в какой двор он зашел – там оградка такая серая, хлипкая. Минут через пять прошел я мимо. Шторы на окнах задернуты, во дворе никого, повсюду хлам, сорняки. А на крыльце бутсы стоят, в которых он был, здоровые такие, с отвернутыми языками. Ракитный переулок, 12, – с победным видом заключил Цветков, небрежно глянув на товарищей – дескать, шах и мат, неудачники! – А башмаки на крыльце – это что значит? – спросил Николай и сам же ответил: – Это значит, что живет он там. Снимает хату. Чистюля, не хочет пол пачкать. Пришел бы в гости – не стал бы разуваться на пороге.

– Сомнительно, – недоверчиво покачал головой Караган. – А вообще новость интересная, не находишь, командир?

– Я не закончил, – сказал Николай. – Я потом рискнул: заглянул на участок через два дома. Там женщина живет, не сказать что древняя, но и не девица. На азиатку похожа, луноликая, в общем. Главное, что в голове у нее полный порядок. Сын без вести пропал на Ленинградском фронте. Возможно, жив, но вероятность слабая. Показал я документ, подождал, пока она вчувствуется, потом спросил, что там, в 12-м доме. Пустовал, говорит, семейная пара жила до войны – домик так себе, развалюха, но они на большее и не претендовали. Сын у них в Приморье работал, посылки им отправлял с сушеной рыбой. Когда война началась, на Дальний Восток к нему подались – у сынка имелись возможности, он по партийной линии работал. Дом оставили, ставни забили, все закрыли – да на паровоз в Витебск. В оккупацию участок пустовал, даже для солдат был негодным для проживания. А четыре или пять дней назад женщина увидела из своего огорода, что по бурьяну кто-то шастает – до сортира и обратно. Мужик незнакомый. А она – женщина решительная, к ограде прилипла да давай орать ему через два участка: мол, кто вы такой, что делаете на чужом участке? Он тоже к ограде подошел, смеется: все в порядке, гражданка, прибыл из РСФСР для восстановления разрушенного фашистами хозяйства. Бумаги показывает: вот здесь все документы, подписанные в исполкоме, ордер на вселение, разрешение на временное проживание по этому адресу и тому подобное. Будет мастером на хлебозаводе. Врал, конечно, но не буду же я об этом соседке говорить. Она рукой махнула – ладно, живите, добро пожаловать, что я там, буду ваши документы разглядывать, что ли? Потом еще пару раз кивал приветливо, рукой махал.

– Окает? – спросил Караган.

– Окает, – кивнул Николай. – Дядька приветливый, улыбается.

– Он не мог видеть, как ты с соседкой разговариваешь? – насторожился Безуглов.

– Мы у калитки стояли, там не видно…

– Чем ты объяснил интерес к жильцу? А если женщина начнет косяка давить, и он почувствует неладное? Зря ты это, Коляша.

– Нет, товарищ майор, – Цветков решительно замотал головой, – тетушка Аглая производит впечатление здравомыслящего человека. Она не будет портить себе жизнь. А зачем нам время тянуть, товарищ майор? Надо что-то делать…

– Думать надо, Николай, – наставительно изрек Кольцов. – А быстро пусть кролики делают…

Энергоснабжение после диверсии восстановили, но пока не везде. Ракитный переулок был погружен во мрак, в отдельных домах мерцал свет за шторами, народ жег свечи и керосинки.

Тетушка Аглая встретила оперативников с испуганным лицом, попятилась в дом, но закричать не успела – Безуглов зажал ей рот.

– Спокойно, гражданка, спокойно, военная контрразведка, – сказал Кольцов. – Любой ваш крик будет расцениваться как пособничество фашистской Германии. Вот наши документы. А этого парня вы уже знаете.

Безуглов убрал руку, женщина шумно перевела дыхание.

– До инфаркта доведете…

В ее чертах действительно присутствовало что-то азиатское – острые скулы, широкое лицо.

– Просим прощения, гражданка. Не хотели поднимать шум. Мы по поводу вашего соседа, о котором вы говорили с нашим сотрудником.

– Я так и думала, – женщина всплеснула руками, – мутный он, подозрительный, на врага похож…

«Да ни черта вы не подумали, гражданка», – мысленно усмехнулся Кольцов.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Да вот, недавно видела… – женщина задумалась, – бродил там, у себя, кивнул еще, супостат проклятый…

– Так, уйдите в дальнюю комнату и сидите там тише воды ниже травы. На участках, разделяющих ваши хозяйства, кто-то живет?