Лесная армия

– Гражданин Серов, чем яростнее вы врете, тем глубже увязаете в своей лжи. Смотрите, потом будет трудно из нее выбраться. Хотите очную ставку с Бруно Гессингом? Ну, хорошо, так и быть, давайте послушаем вашу версию.

– Да что тут говорить, все и так понятно… Вошел дежурный офицер Максимов, сообщил, что меня хочет видеть полковник Григорьев из армейской разведки. По какому делу, не сказал, но вроде как по личному… Я не слышал никогда такой фамилии, но ведь текучка воинских кадров, сами знаете, стремительная… Я сказал: «Пусть войдет». Григорьев был вежлив, участлив, предъявил документы. Он показал мне вырезку из немецкой газеты, просто поставил в известность, что мой сын находится в немецком плену… Несколько немецких газет оказались в распоряжении отдела разведки, на всякий случай проверили фамилию… Они правильно поступили, иначе я бы ни о чем не узнал. Алексей не пишет уже второй месяц, я тревожился, это не в его характере. С другой стороны, если бы он погиб или пропал без вести, мне бы сообщили… Полковник Григорьев выразил сочувствие, отдал мне это фото. Я смотрел на него после его ухода, потом убрал под папки. Не было сил смотреть дальше… Сердце защемило, я вышел в коридор покурить, там кто-то был… Какое предательство, какие немецкие агенты, гражданин следователь?

– Вы хотите сказать, что о пленении сына вы узнали только вчера?

– Да, именно так… Мне и в голову не приходило, что полковник Григорьев может оказаться кем-то другим… Какие документы он мог жечь? У него не было никаких документов, по крайней мере от меня он ничего не получал…

– Заврались вы окончательно, гражданин Серов, – покачал головой следователь. – Ну, что ж, придется восстанавливать вашу память. Скоро вас отвезут в Лаврово, там и продолжим работу. С вашими сообщниками будем разбираться отдельно. Уверен, они многое вспомнят.

– Товарищ полковник, разрешите разобраться с ситуацией? – прошептал Кольцов.

– Майор, отставить… – начальник отдела недовольно запыхтел.

– Товарищ полковник, при всем уважении к вам и официальным приказам… Я вынужден настаивать. Это афера. Вы сами понимаете, что здесь что-то нечисто, признайтесь, Георгий Иванович? Нам потом будет больно и стыдно. Вы ведь тоже недоумеваете в глубине души? И не возражайте, что я должен искать диверсионную группу. Одно другому не мешает. Больше того – это звенья одной цепи. Раскроем заговор против Серова, проявятся и все участники…

– Ладно, действуй, – выдавил из себя полковник. – Но чтобы не бросалось в глаза, и поменьше вредной инициативы…

Оперативники потрясенно молчали. Павел вывалил им все, что слышал. Цветков недоверчиво мотнул головой, стал мизинцем прочищать ухо. Безуглов глубоко затянулся папиросой и закашлялся. Караган гипнотизировал взглядом своего командира – может, подменили?

– Вы думаете, я идиот? – Павел медленно проговаривал слова. – Нет. Идиоты – те, кто уверен в виновности Серова, они привыкли идти путем наименьшего сопротивления.

– Что вы, товарищ майор, – вышел из оцепенения Караган, – мы никогда так не скажем. Надо понимать, вы объявили революцию?

– Контрреволюцию, – поправил Безуглов. – Ползучую, – и покосился на закрытую дверь.

– Да, сегодня самое удачное время упражняться в остроумии, – вздохнул Павел. – Органы не сомневаются в виновности Серова, именно этого от них хотят и немцы.

– Вы считаете, что это немцы подстроили? – осторожно спросил Цветков.

– А ваши головы о чем думают?

– О том, что меньше всего им хочется скатиться с плеч, – кисло пошутил Караган. – Давай уточним, командир. Полковник Григорьев – это точно немецкий лазутчик, офицер Абвера, засланный в наш тыл, чтобы мы своими руками избавились от генерала Серова? Это твоя версия. Версия всех остальных: он появился, чтобы получить от генерала секретные бумаги и смыться обратно.