Лесная армия

– Все мы можем ошибаться, майор… – Шаманский яростно потер ладонью лоб. – А гарантировано только то, что все мы умрем – кто сегодня, кто завтра, другие протянут чуть дольше… Это не просто донос. Улики серьезные. Расследование ведет армейская госбезопасность и высокопоставленные следователи НКВД в звании полковников. Генерала Серова пока не увезли. Он находится в местном СИЗО на улице Гурьевской под охраной офицеров НКВД. Остальные арестованные – там же, но в других помещениях. За остальных не скажу, но Серову предъявлено обвинение в измене Родине и сотрудничестве с Абвером.

– Чушь какая, – пробормотал Павел. – Вы в это верите? Только за то, что он отбывал в 39-м по ошибочному обвинению? Так многие отбывали, их честные имена восстановлены…

– Да, прошлое в актив генералу, понятно, не идет. Но дело не в этом, майор. К вопросу, верю ли я в это: пока не знаю. Я привык опираться на факты, а они – не в пользу Михаила Константиновича…

– Георгий Иванович, как же вы не понимаете, что это продолжение тех самых диверсий! – горячился Кольцов. – Другое исполнение, другие форма и содержание – но это все оттуда. Кому-то важно расшатать, дестабилизировать ситуацию, и они идут даже на самые невероятные подлоги…

– Ладно, слушай, – перебил Шаманский. – К черту материалы с их формализмом, внимай тому, что знаю я. Вчера в 15.00 у Серова было совещание с офицерами корпуса. Продлилось оно недолго, через час все разъехались. Еще через час у Серова состоялась встреча с неким полковником Григорьевым из штаба армии. Тот прибыл отдельно от прочих, просил о встрече наедине. В кабинете Серова при закрытых дверях они провели минут двадцать, после чего Григорьев удалился. По свидетельствам очевидцев, Серов еще какое-то время сидел один, потом его видели бледным, расстроенным, подавленным. Он сослался на плохое самочувствие, оставил вместо себя Завьялова и ушел на квартиру. С полковником Григорьевым параллельно случилась другая история. Кстати, как выяснилось позднее, такого полковника в армейских структурах нет, документы и фигура липовые. Внешность у него тоже… – Шаманский замешкался, подбирая нужное слово.

– Не по морде одет, – подсказал Павел.

– По крайней мере с иголочки. Нездешний вид, не знаю, как еще сказать… Но документы были в порядке, и его пропустили. А потом выпустили. Во дворе он столкнулся со штабным офицером капитаном Шалевичем – тот возвращался из столовой. По свидетельству Шалевича, Григорьев шел навстречу задумчивый. Шалевич отдал честь по уставу. Григорьев рассеянно глянул на него… и как-то странно дернул рукой, потом опомнился… Шалевич уверен – тот хотел отдать нацистское приветствие! Ну, не так, как на параде, а небрежно, не отрывая локоть. Просто задумался человек, автоматизм сработал. Тут же исправил ошибку, отдал честь, как положено. Шалевич прямо ошалел в тот момент. Обернулся, поднимаясь на крыльцо, и Григорьев обернулся…

– Глупости, – решительно покачал головой Кольцов. – Опытный агент никогда на такой мелочи не проколется. Пусть он даже трижды задумается. А если агент выдает себя за полковника из штаба армии – то уж мало-мальский опыт у него обязательно должен быть…

– Но теоретически такое возможно? – возразил Шаманский. – Всякое бывает, и не на таком погорали шпионы. Но ты дальше слушай. Григорьев вышел за пределы, сел на свой мотоцикл М‐72 и уехал. Шалевич так просто это дело не оставил, кинулся к начальнику охраны, схватил того за грудки. Быстро организовать слежку за таким-то мотоциклом! В нем может находиться враг! Капитан Буянов, человек соображающий, прыгнул в «газик», взял с собой троих бойцов и начал преследование. Григорьев, вместо того чтобы ехать на север по единственной дороге, вдруг свернул в частные кварталы, немного поплутал, выбрался на улицу Жалинскую и поехал в юго-западном направлении, к выезду из города. Буянов следовал за ним на удалении. То есть явно человек отправился не туда, куда должен. За пределами городской черты Буянов прибавил скорость. Григорьев обнаружил, что его преследуют, и стал отрываться. Но на открытой местности «газик» оказался быстрее. Григорьев понял, что шансов нет, бросил мотоцикл, кинулся в лес, стал отстреливаться. Буянов скомандовал: «Всем из машины!», дальше гнались пешком. Григорьев две обоймы отстрелял, потом начал плутать по лесу. Его окружили, зажали. Он кинулся сжигать какие-то бумаги – и ведь успел это сделать, поганец. Наши выскочили к нему, а он сидит на коленях, руки вверх тянет, а под ногами горка пепла…

– Никто не пострадал при захвате?