Лесная избушка Анатолия Онегова

Для меня, читателя и натуралиста, безусловно, важен литературный язык в раскрытии образа дикого животного. Я с интересом читал книги как Онегова, так и Пажетнова. За обоими авторами безупречная репутация профессионалов своего дела. Они любят природу, умеют ценить и беречь медвежью жизнь. Их открытия в области этологии (науки о поведении животных) достойны правительственных наград. Но когда я читаю Онегова, то восхищаюсь его живым образным языком, чего нет у Пажетнова, и невольно становлюсь очевидцем событий и даже непосредственным участником общения с медведями.

Я и сегодня перечитываю научно-художественные произведения обоих авторов, когда нужны достоверные сведения и факты из жизни косолапых. На полке рядом стоят книги Валентина Пажетнова «Бурый медведь», «Мохнатое чудо» и книги Анатолия Онегова «Здравствуй, Мишка!», «В медвежьем краю». Помогают в работе и архивные папки, где лежат журналы и газеты, в которых опубликованы их отдельные статьи и очерки, не вошедшие в книги.

Встречу с медведем Онегов описывает так, будто встретился с человеком.

«Он стоял почти рядом, большой, сильный и удивительно добрый, будто хороший хозяин, что зашел в свою избу посмотреть, кто это пожаловал к нему в гости, и радушно поздороваться с гостями. Он стоял на тропе открыто, спокойно и даже не водил носом. В его позе не было ни вызова, ни злости, ни бычьего упрямства, ни желания разделаться со мной.

Я хорошо запомнил его глаза, глубокие, пристальные. Запомнил и его уши, короткие, чуть прижатые к голове.

Ушел он спокойно и медленно».

А вот Пажетнов характеризует лесного зверя схематично. Так может написать каждый прилежный ученый.

«Медведи – дневные хищники. Ночью они видят плохо, а в темную ночь совсем не видят, поэтому предпочитают ходить в вечерние и утренние сумерки».

За наблюдениями и выводами Онегова хочется идти дальше и дальше. Хочется узнавать, удивляться. И документальная повесть «Здравствуй, Мишка!», хоть и адресована детям, потому и вышедшая в издательстве «Детская литература» в 1978 году, заманчиво тянет к углубленному чтению.

«Взрослый медведь ходит тише, незаметней, – пишет Онегов. – Он не ломает сучки под лапой на каждом шагу. Медвежья лапа как бы обтекает подушечкой ступни каждую сухую ветку, попавшуюся на пути. Да и не будет медведь шагать просто так, то и дело наступая на сухие ветки. А уж если сучок или ветка, попавшая под лапу, и треснет под тяжелым зверем, то медвежья лапа, большая, мягкая, погасит звук, как ватный тампон глушит треск ломающегося стекла ампулы. Вот почему так тихо, так неприметно бродит по тайге большой тяжелый зверь. Поэтому и я, отправляясь в лес, чаще надевал мягкие резиновые тапочки-кеды, чем резиновые сапоги. Кеды глушат мои шаги».

Помнится, захваченный неожиданными открытиями мира медвежьего государства, как назвал его Онегов, я кинулся читать повесть второй раз. Не то, чтобы мне показалось, что я что-то из всего важного и интересного пропустил, а просто впал в восторг и изумление от того, что можно так смело идти в тайгу, жить с медведями бок о бок и вести дневник наблюдений за ними, замечая в них не звериные, а почти человеческие качества. Для большей убедительности и достоверности запечатленного в слове натуралист снабдил книгу уникальными, а по тем временам и редчайшими фотографиями медведей в дикой природе, двух мастеров фотоискусства Михайлова и Березовского.

В год выхода книги мне было 22 года. И, будучи студентом факультета журналистики Ленинградского государственного университета, я уже публиковался в газетах, писал очерки, рассказы, повести и мечтал стать писателем. Но с каждым новым очерком или рассказом я почему-то осознавал, что до писательского признания мне ещё далеко. Не хватало главного – новизны, отличия от других, а проще говоря, самобытного взгляда, почерка, позиции. На эти глубокие раздумья и выводы я вышел после повторного прочтения книги Анатолия Онегова. Именно он подсказал, чего мне не хватает, где искать, куда идти, о чём должна болеть душа и в чём заключается самобытное авторство.