Лесная невеста

— Верно в какой-то степени. Но его участие в «Имаго» намного глубже и важнее, — ответил Готтлиб так, что было ясно: он меня окончательно оценил и решил держаться не снисходительно, а на равных.

— Поставляет вам талантливых ведьм, — продолжала я. Это было вполне в духе Ульриха. Возможно, поэтому он и велел нам с Виландом сидеть в Абенхайме. Не хотел, чтобы я в итоге добралась до Готтлиба — потому что если бы хотел, я давно была бы в «Имаго».

Готтлиб прикрыл глаза.

— Как приятно работать с такой разумной женщиной, — заметил он. — Да, в том числе и это. У господина Ванда есть доступ ко всем базам данных по ведьмам. И он их использует в нужных целях.

Нужные цели, надо же.

— Нужные цели для кого? — не отставала я. — Что в итоге? Чего вы добиваетесь?

На тонких губах Готтлиба появилась мечтательная улыбка. Почему-то она сделала его лицо пугающим. Так мог улыбаться тот, кто давно мертв, но до сих пор не понял этого.

— Это, конечно, прозвучит излишне пафосно, но я иду к прекрасному миру для всех, — ответил он. — К миру без ведьм и инквизиции. Или к миру, в котором все будут ведьмами, и тогда ваши способности, дорогая Инга, уже никого не напугают. Постепенно «Имаго» придет именно к этому. Уже сейчас мы можем очень многое.

Лицо Виланда дрогнуло, и впервые я испугалась за него по-настоящему. Казалось, еще мгновение — и случится взрыв, такой, который оставит на месте дома Готтлиба лишь выжженную воронку.

— Да, — кивнул Виланд. — Вы уже можете превращать людей в ведьм. Как Киру.

Готтлиб рассмеялся. Махнул рукой.

— Ваша сестра — это еще одно направление нашей работы. Кира во многом уникальна, и жаль, что она смогла сбежать.

Губы Виланда шевельнулись, словно он проклинал или молился. Я подумала, что дела сейчас обстоят намного хуже, чем несколько часов назад в гостинице, после нападения Сумеречника.

Нас проверяли и испытывали. Мне казалось, что мы с Виландом стоим на обледеневшем карнизе и вот-вот сорвемся в пропасть.

— Сбежала? — каким-то мертвым, не своим голосом произнес Виланд. — Когда?

— Когда вы нашли ее в Кавендонских лесах, — ответил Готтлиб. — Мы не отпускали Киру, это был побег. Куколки очень неустойчивы, она смогла отвести глаза всей охране…

— Куколки? — переспросил Виланд. — Так вы называете ваши… человеческие заготовки?

Готтлиб от души расхохотался, и это было так мерзко, что меня передернуло.

Я привыкла работать с мерзостью. В людских душах чего только не свалено. Но сейчас Готтлиб казался мне настоящим чудовищем. Беспросветным монстром.

— Не совсем, — ответил он. — Ваша сестра, как и ваша мать — уникумы. Их организмы содержали нечто, что вы назвали заготовками, а мы называем куколками. Коротко говоря, есть три типа людей: ведьмы, инквизиторы и зауряды, обычные люди. Куколки — это те, кто способен к трансформации. Из зауряда — в ведьму. Из ведьмы — в зауряда. Именно такие уникумы и двигают «Имаго» вперед. Они помогли добавить несколько очень важных элементов в принцип терапии ведьм.

Виланд провел ладонями по лицу. Мне казалось, что над его головой парят оранжевые искры. Я чувствовала его напряжение и понимала: хватит. С него на сегодня хватит, или это может кончиться плохо. Очень плохо.

— Доктор Готтлиб, — сказала я. — Давайте отложим остальные подробности на завтра. Я прошу вас как коллега. На сегодня с нас хватит.

Я сдавалась. Я признавала наше с Виландом поражение — но меньше всего мне нужен был свихнувшийся инквизитор во всей этой заварухе. Готтлиб смерил Виланда оценивающим взглядом и понимающе кивнул.

— Да, вы правы. Сегодня у нас все равно больше нет времени на разговоры. Отведайте желе, оно сегодня изумительное. А потом Керн отвезет вас в центр.

Он сделал еще один глоток из бокала и добавил:

— Вам предстоит неблизкая дорога.

Один из молодых людей неожиданно подошел к столу и, склонившись к Готтлибу, что-то быстро зашептал ему на ухо. Готтлиб выслушал его, расплылся в довольной улыбке и произнес:

— Ну конечно, как я мог забыть! И еще встреча со старым другом! Куда же без нее!

Где-то далеко хлопнула дверь, и в гостиной послышались звонкие уверенные шаги. Я подозревала, какой именно друг к нам идет, и могла сказать точно: таких друзей и даром не надо. Судя по лицу Виланда, он все понял и вполне разделял мое мнение.

Ульрих, который вошел в столовую, выглядел бледным и изможденным. Светлая рубашка и белые джинсы болтались на нем так, будто были на несколько размеров больше, чем нужно. Авария и взрыв не прошли для него бесследно.

Но при этом Ульриха наполняла такая энергия, что я невольно удивилась тому, что она не поднимает его над землей. Над головой моего куратора кружились золотые искры, и я чувствовала, что все это — чужая сила, заемная. Ульрих где-то подпитался, как батарейка.

Или от кого-то. Возможно, от тех ведьм, которых он поставлял в проект «Имаго». Почему бы ему не иметь маленький личный круг, который ему служит не за страх, а за совесть?

На меня тяжелой соленой волной накатил страх. Ударил в голову, скрутил живот — и исчез. Ульрих подавлял, но я могла ему противостоять. Во всяком случае, пока.