Лесная нимфа

Таня Смирницкая была единственным ребенком своей матери. С отцом ее мама рассталась вскоре после Таниного рождения, и Татьяна по этому поводу ничуть не комплексовала и даже, когда подросла, едва ли не с удивлением смотрела на отцов своих подружек: настолько мало было этих отцов! Татьяна, однако, понимала, что ничего хорошего в этом нет: вон мама – всю жизнь как белка в колесе, уже кажется, что, даже если и колеса не будет, не перестанет бежать куда-то. И дело даже не в одних деньгах, которых, как известно, сколько бы ни было, всегда мало, а просто – такая уж она. Когда Татьяна узнала, что на студии телевидения, где работала мать, ей дали прозвище Шальная Пуля, она сначала обиделась до слез, а потом не сдержала улыбку, до того метко это было сказано. Мама будто и не устает, вечно мечется по заводам, ищет «проблемы», которые сделали бы передачу «острой», у нее дикая энергия, в доме всегда все намыто, наготовлено, сама выглядит как с картинки модного журнала, у Татьяны всего вдосталь, потому что мама ведет много передач, получает хорошие гонорары…

И все-таки, был бы отец, так, может, у матери хватало бы времени просто посидеть, повязать, почитать или поболтать с Татьяной, просто погулять… Но отец в Москве, у него другая женщина, и хоть он говорит, что Тане в случае чего московская прописка обеспечена, куда он ее пропишет, в свою однокомнатную хрущевку на Войковской, что ли? Еще неизвестно, как бы Татьяна ужилась с отцом и его новой женой. Мама говорит, он у той дамочки под каблуком, и Таня этому верит. Сейчас такие мужчины! Они слабее женщин, женщины сильнее их и потому хотят – или невольно так получается – подавить инициативу, самостоятельность не только у взрослых мужчин, но и у мальчиков, у мужчин будущих. Вот и воспитали своих сыновей неуверенными в себе, во всем привыкшими полагаться на мамочку.

Татьяна просто не могла вообразить рядом с собой такого рохлю. Пусть лучше он будет не очень красивый и грубый, только пусть он будет сильный и не такой, как все. Однако знакомые парни как-то невольно вызывали в ней желание заботиться о них. За это она очень скоро начинала чувствовать к ним неприязнь. И вот ей встретился настоящий мужчина, непохожий на прежних знакомых. Уверенный в себе, знающий, что ему от жизни надо. Он и ее в обиду не даст. И где он, куда пропал?

…Такого с Людой еще никогда не случалось. У нее вообще было крепкое здоровье, она даже простужалась редко, а теперь лежала пластом, перед глазами что-то раздражающе колыхалось, отгораживая от нее весь мир, а внутри не прекращалась изнуряющая дрожь. Что же с ней произошло? Почему она тогда выскочила из автобуса и бросилась сломя голову через дорогу? Если бы ей только показалось…

Как Танька могла? Разве так бывает? Разве так можно в жизни? Неужели это и есть любовь? Татьяна хоть и со странностями, но она же добрая, умная, а если кажется колючей, то просто так легче жить, когда заранее над всем смеешься и будто бы ничего не принимаешь всерьез. Но Люда ведь знала Таньку чуть ли не с первого класса и думала, что все-все в ней понимала.

Но как Танька могла до такой степени затаиться? Ведь ясно, что в поликлинике она узнала этих парней, а изобразила, будто обиделась. И зачем они только пошли туда!

Татьянина мать попросила передать врачу, о котором незадолго до этого делала передачу, фотографии, которые брала у него. Сама она уехала в командировку. Девушки пошли прогуляться, а заодно завернули в ту поликлинику. На улице стояла обычная изматывающая духота, а в поликлинике было хорошо, прохладно. Татьяна поднялась на второй этаж, а Людмила присела на стул возле регистратуры, радуясь холодку. Народу было совсем немного, не то что зимой, и естественно, Людмила сразу обратила внимание на двух парней, которые вошли в здание и, ничего не видя со свету, приостановились у дверей. У Людмилы была неплохая зрительная память, но странно: запомнив лицо того или иного человека, она потом с трудом припоминала, где встречала его, а оттого частенько попадала впросак. Лица этих парней тоже показались ей знакомыми.

Один из них был высокий, худой, зеленоглазый и светловолосый, другой – тоже светловолосый, невысокого роста, тихий, неторопливый. Его приятель в два шага-прыжка преодолел вестибюль и уже протягивал в регистратуру голубенький листок бюллетеня, а он еще только отходил от двери. В этот момент сбежала с лестницы Татьяна. Кудряшки ее дрожали, под светлой свободной блузой все колыхалось. Парень вежливо посторонился, мельком улыбнувшись, и продолжил свое неторопливое передвижение, а Татьяна, будто ее выключили, тоже пошла вдруг тихо-тихо, с глазами внезапно расширившимися, как от испуга.

– Отдала? – спросила Люда про фотографии.

– Нет, – ответила Татьяна, в руках которой, однако, ничего не было.

– Так где же они? – не поняла Люда.

– Кто? – спросила как во сне Татьяна, и Люда рассердилась:

– Кто?! Слоны! Ты что? Фотографии где?