Лесная обитель

Эйлан казалось, она наверняка знает и то, что будет чувствовать, отпивая снадобье маленькими глотками. Кончиками пальцев держа чашу у губ, она чуть наклонила ее, собираясь сделать первый глоток, и тут вдруг вспомнила, что жрица должна выпить снадобье залпом – иначе испить эту чашу до дна невозможно. Чудодейственное зелье было невыносимо горьким, и, проглотив его на едином дыхании, Эйлан не могла избавиться от ощущения, что приняла яд. Если это так, Арданос придумал великолепный способ избавиться от нее. Но ведь Кейлин пообещала, что приготовит питье из священных трав сама, никому не доверит его ни на минуту. Она не должна сомневаться в преданности своей наставницы.

Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Может, это настал час расплаты? Усилием воли Эйлан взяла себя в руки и, запив горечь водой, закрыла глаза. Теперь ей оставалось только ждать и надеяться.

Через несколько минут желудок успокоился, но головокружение не проходило. Эйлан зажмурилась и опустилась на стул, надеясь, что так быстрее придет в себя. Кажется, Лианнон тоже всегда садилась после того, как выпивала снадобье. Тогда Эйлан думала, что приступы слабости у Верховной Жрицы объясняются усталостью, накопившейся за долгие годы жизни. Но ведь Лианнон вовсе не была старухой. Значит, и она состарится прежде времени? Что ж, пока она может лишь мечтать о том, чтобы дожить до преклонного возраста!

В комнате возникло какое-то движение. Эйлид и остальные юные помощницы отошли в сторону. Эйлан догадалась, что перед ней стоит Арданос. Приподняв отяжелевшие веки, она встретила взгляд архидруида. Он смотрел на нее серьезно, без тени улыбки.

– Я вижу, Эйлан, ты уже готова к испытаниям. Ты прекрасна, моя дорогая. Глядя на тебя, люди будут твердо уверены, что к ним явилась сама Великая Богиня… – Эйлан было странно слышать добрые слова из уст Арданоса.

«Стану ли я для них Богиней?» – как в тумане, размышляла она. – А ты-то сам что видишь во мне, старик, если вообще веришь в существование Великой Богини? По твоим законам эти венки, коснувшись моего чела, должны были бы тотчас же засохнуть!» Но теперь и Арданос, и ее страхи и сомнения – все отступило куда-то, превратилось в ничто. Эйлан казалось, будто она вознеслась над мелочностью мирской суеты и с каждой минутой улетает все выше и выше.

– Напиток быстро на нее подействовал, – пробормотал Арданос, жестом приказав девушкам не приближаться. – Послушай, дитя мое, я знаю, ты еще в состоянии внимать моим словам… – и речь архидруида полилась, как напевная мелодия. Он приступил к исполнению ритуала.

Эйлан сознавала: он говорит ей что-то Очень важное, такое, что она непременно должна запомнить… Но вот что именно – этого она не понимала. Текли минуты, и вскоре Эйлан заметила, что Арданос ушел. Может, все, что он говорил, ей вовсе не нужно знать, подумала тогда девушка. У нее возникло ощущение, будто она парит над зеленой бездной, высоко-высоко над кронами деревьев. Она восседала на чем-то, – кажется, на носилках, – и ее куда-то несли. Потом носилки опустили на землю, ей помогли подняться. Она чувствовала подле себя присутствие Кейлин, но рядом был кто-то еще. Наверное, Латис, догадалась девушка. Старая знахарка стояла по другую сторону от нее. Жрицы, взяв Эйлан под руки, повели ее навстречу выстроившейся процессии, в круг факелов, кольцом опоясывавших священный курган.

Дурманящий напиток не лишил ее способности воспринимать окружающее, и, увидев, что они направляются к треногому табурету, Эйлан замедлила шаг. Она сознавала, что не имеет права садиться на этот табурет, – на то есть очень веская причина: на ее душе лежит какой-то грех. Но помощницы неумолимо вели ее вперед, и тогда девушка решила, что, раз она не может вспомнить, в чем ее вина, наверное, это не такой уж страшный грех.

Жертвенного быка уже закололи, и люди отведали его мяса. Жрецы исполнили ритуальную сценку, изображавшую борьбу двух богов – молодого и старого – за право владеть урожаем. Победил молодой бог. Теперь пришла пора исполнить ритуал гадания: узнать, что сулит предстоящая осень. На востоке поднималась полная луна первого осеннего месяца; круглый диск ночного светила золотился на небосводе, как украшения Верховной Жрицы.

«Взгляни на меня, Владычица, – с трудом подбирая слова, молча молила Эйлан. – Защити меня!»

Одна из прислуживавших ей жриц вложила девушке в ладонь маленький ритуальный кинжал, золотой, с изогнутым лезвием. Эйлан, взмахнув кинжалом, резким движением полоснула по кончику пальца. Руку пронзила острая боль, и тут же девушка увидела, как на подушечке пальца выступила густая кровь. Она протянула ладонь над золотой чашей; три красные блестящие капли упали в сосуд. Чаша была до краев наполнена водой из Священного источника, а на поверхности плавали листья омелы. Это было священное растение, взлелеянное не рукой человека. Оно росло между небом и землей и было наделено могуществом молнии, которая породила его.