Лесная обитель

Лициний считал, что молодожены первый год после свадьбы должны обязательно жить вместе, поэтому он устроил Гая на должность эдила[15], ведающего правительственными зданиями Лондиния. Для продвижения по служебной лестнице Гаю нужно было приобрести опыт государственной службы. Поначалу Гай стал возражать, говорил, что никогда не занимался подобной работой; ему казалось, что тесть подыскал для него должность эдила только для того, чтобы Юлия не уезжала из отчего дома и продолжала вести хозяйство. У Гая был целый штат сотрудников из рабов и вольноотпущенников, и они прекрасно справлялись со своими обязанностями, но для урегулирования вопросов с государственными чиновниками нужен был человек с высоким общественным положением, каковая роль и отводилась Гаю. Детство его прошло в лагере легионеров; ему нередко доводилось наблюдать, как отец решает проблемы повседневной жизни большой крепости. Как выяснилось, это стало для него неплохой школой, и Гай вскоре понял, что вполне справляется со своей новой работой.

– Радуйся, юноша, что у вас с Юлией пока есть возможность пожить вместе, – говаривал Лициний, похлопывая его по плечу. – В будущем вам часто придется разлучаться, особенно если тебя откомандируют в Данию или еще в какое-нибудь место на дальних границах империи. – Они оба знали: чтобы добиться высоких постов, нужно послужить в самых разных уголках империи; должности прокуратора, префекта лагеря и другие посты в провинциях, на которых люди бессменно служили по многу лет, доставались чиновникам в качестве награды лишь в конце карьеры.

В жизни Гая наступал решающий период. Для молодого человека это были самые ответственные годы: от того, как он зарекомендует себя, какие заведет связи, зависело его дальнейшее продвижение по службе. Скоро Гаю необходимо будет отправиться на некоторое время в Рим, и ему почему-то очень хотелось съездить туда. А пока он добросовестно старался понять, как работает государственный механизм в Лондинии, который становился очень похожим на столицу империи.

Недели, месяцы летели быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Прошел год. Время от времени из Рима поступали тревожные известия. Император, и прежде обладавший огромной властью, приказал, чтобы его избрали консулом на десятилетний срок и пожизненным цензором. Патриции угрюмо рассуждали о том, что он хочет подчинить себе сенат, но действий никаких не предпринимали, так как военных император вполне устраивал: недавно он на треть повысил им жалованье. Будучи офицером, Гай, разумеется, не имел возражений против такого шага со стороны императора, но он понимал, к чему стремится Домициан. Он еще более, чем его предшественники, был склонен рассматривать демократические институты Рима, которых и так уже оставалось немного, как устаревшие; и конечно же, они мешали ему.

Спустя несколько месяцев после свадьбы Лициний нанял репетитора – главным образом, для Юлии, как он объяснил, чтобы она научилась говорить по-гречески и более грамотно на латыни. Но Гаю, к его великому неудовольствию, тоже пришлось посещать занятия.

– Знание греческого языка непременно пригодится тебе в Риме, если ты поедешь туда, и латинский следует подчистить. Ты должен говорить, как аристократ, – заявил Лициний.

Уязвленный, Гай воспротивился. Мацеллий считал своим долгом дать сыну образование, и учителя у Гая появились уже в раннем детстве. На латыни он изъяснялся столь же бегло, как и на кельтском языке, который узнал от матери.

– Мне вполне хватает народной латыни, – возразил он.

– Да, конечно, в армейском лагере от тебя большего и не ждут, – вступила в спор Юлия, – но, поверь мне, выступая в сенате, лучше говорить на кельтском языке, чем на этом вульгарном диалекте, который изобрели в Деве.

Гай хотел было ответить, что он говорит на латыни не хуже Мацеллия, но ведь его отцу не случалось выступать в сенате. Да и, пожалуй, вовсе не плохо знать язык, которым владеют образованные люди всего мира, – каковым был и останется греческий. Но занятия вскоре прекратились. В конце лета Юлия забеременела; она почти постоянно испытывала недомогание и тошноту, и от услуг репетитора пришлось отказаться.

Правда, Гай к этому времени уже кое-чему научился и использовал любую возможность, чтобы поговорить на греческом языке с рабами-греками, служившими в доме, включая Харис, горничную Юлии, которая родилась на острове Митилена, где жил сам Аполлон. В штате служащих Гая работал вольноотпущенник, приехавший в Британию еще с бывшим наместником, у которого он служил секретарем. Радуясь возможности заработать несколько сестерций, он учил Гая правильному латинскому произношению и заставлял его переписывать речи Цицерона, чтобы тот усвоил грамотный стиль.

Гай занимался усердно, намереваясь намного обогнать в познаниях Юлию к тому времени, когда она родит и снова будет в состоянии продолжить занятия, если, конечно, такое время вообще настанет.