Лесная сказка для детей и взрослых

– Прежде всего встать, – взяла я инициативу в свои руки. – Встать, и ни в коем случае не унывать! Уныние – большой грех. Когда человек унывает, то становится очень слабым и ничего хорошего не может сделать. Поднимайтесь, Стратосфера Пещеровна, – протянула я старушке руку и помогла ей подняться. – А теперь постарайтесь вспомнить, есть ли среди ваших знакомых тот, кто очень нуждается в помощи, – сказала я, решив во что бы то ни стало помочь старушке.

– Конечно, есть, – без раздумий ответила старушка, стряхивая сор с желтых лосин и ядовито-зеленой кофточки. – Все нуждаются, кто остался. Но кто же в этом признается? Гордые все. Неприступные. Слушать ничего не хотят. Умники, тоже мне. Возьми, к примеру, Кощея Бессмертного. Тоже ничего слышать не хотел. На молодых его потянуло. Сколько раз ему говорила, что Василиса Прекрасная ни за какие деньги за него замуж не выйдет, а он: «Осыплю её золотом и драгоценностями, никуда не денется, согласится». Ну, и что? Согласилась? Как бы не так. А с Иваном Царевичем помнишь, что вышло? Да я!.. Да то!.. Да сё!.. Да я этого Ивашку в порошок сотру. Ну и что? Стёр? И где теперь этот «стиратель»? Не то, что порошка, духу от него не осталось. Да что это я тебе рассказываю? – спохватилась Стратосфера Пещеровна. – Ты, наверное, и сама не хуже меня знаешь.

– Мама когда-то в детстве рассказывала, но я, честно говоря, немного забыла, – созналась я.

– В детстве? – иронично спросила Стратосфера Пещеровна и улыбнулась. – А сейчас ты, значит, в старости? Как такое забыть можно? События, можно сказать, мирового масштаба, а она забыла. Ну, посмотри ты на нынешнюю молодёжь! – возмущалась бабуля.

Я даже и не пыталась оправдаться. Стояла, понурив голову, и исподлобья смотрела на возмущённую старушку. Гнев Стратосферы Пещеровны продолжался, однако, недолго. Она быстро успокоилась и, подойдя ко мне, приказала:

– Ну, рассказывай! Что я должна сделать, чтобы попасть в Царство Небесное?

– Всё очень просто, – пожала я плечами. – Надо, во-первых, покаяться в совершённых грехах, во-вторых, больше не грешить, а в-третьих, делать как можно больше хороших дел. Вы меня понимаете?

– Не очень, – призналась старушка. – Что такое "покаяться"?

– Покаяться? – я даже переспросила от удивления. – Ну, покаяться – значит, рассказать без утайки все свои дурные поступки на исповеди священнику.

– А где же я тебе священника найду? – резонно спросила старушка.

– Действительно, – растерялась я и, немного подумав, радостно предложила Стратосфере Пещеровне: – А вы мне расскажите. Отец Николай говорил, что, если вдруг ты понял, что совершил дурной поступок, а рядом нет священника, которому можно исповедаться, то надо рассказать об этом своему товарищу. Главное, чтобы ты понял, что сделал дурное дело, сожалел об этом и постарался больше так не поступать.

– Исключено, – отмахнулась старушка.

– Это почему же? – смотрела на неё я, хлопая длинными ресницами.

– Да если я начну тебе рассказывать всё, что совершила плохое за свою жизнь, то это займёт много времени. Ты, Лизавета, станешь такой же старой, как и я, – усмехнулась Стратосфера Пещеровна, довольная таким сравнением.

– Вы так много нагрешили? – с удивлением и сожалением произнесла я.

Стратосфера Пещеровна виновато опустила глаза долу. Некоторое время она делала вид, будто разглядывает свои худые ноги в лосинах, но, наконец, ответила:

– Я только и делала, что пакостила. Всю свою жизнь. А я даже и сама не знаю, как долго живу. Ты представляешь, сколько надо будет времени, чтобы обо всём рассказать? Так что в Царство Небесное мне не попасть, – сокрушённо вздохнула старушка, понурив голову.

Я изо всех сил пыталась ее приободрить, подошла к ней поближе и попыталась участливо заглянуть в глаза:

– Ну, как же не попасть? Ну что вы такое говорите? Вы ведь совершенно забыли о добрых и бескорыстных делах.

Старушка на секунду задумалась и вдруг радость мелькнула на ее лице.

– А ведь верно! – согласилась она. – Только ты мне сначала объясни, что означает делать добрые дела.

– Мама говорит, – начала я, – что добрые дела, это когда ты помогаешь кому-то, может, даже и незнакомому человеку, и ничего не требуешь взамен. А если ты вздумаешь что-то от него взамен требовать, то это значит, что дела твои на самом деле добрыми не были.

Старушка озадачилась.

– Как это?

– Ну, когда, допустим, сделал человеку добро, а он ничего не сделал в ответ и даже не поблагодарил. Если ты обижаешься на него за это, то тогда то, что ты сделал для него хорошего, уже не доброе дело, а корыстное. И хвастаться этим, и напоминать ему о том, что ты для него сделал, тоже нельзя, – я никак не могла объяснить суть, но наконец нашла нужные слова: – Вот! Если ты сделал доброе дело, то надо просто вычеркнуть это из памяти.

– Да как же так? Чтобы я, да за просто так, кому-то что-то сделала? – возмутилась старушка. – Издеваешься, что ли? – она недобро зыркнула на меня.

– Но иначе никак нельзя попасть в Небесное Царство, – бесстрашно урезонила я непонятливую бабулю.

Старушка опустила взгляд, шевеля губами, наконец вздохнула поглубже и проговорила: