Лесная свадьба

К вечеру, забрав пустую посуду, возвращаются люди домой. Онтон Микале — последний. Дойдя до деревни, он, как всегда в праздники, затянул свою нескончаемую песню:

Слаще сладкого брага у меня,
Горче горького самогонка у меня…

а дальше уже без слов:

Оло-ала, ала-ле-е…

Покачиваясь, переваливаясь с боку на бок, дошел он до подворья кума, постоял и завернул во двор. Ни с того ни с сего началась в доме гулянка.

Из открытых окон несется на улицу пьяный голос Микале:

Дом у меня — как картинка,
Не стыдно захаживать…

— Э-эх! — кричит Микале. — А что, кум, хорошо живем?! — он встает с лавки, покачиваясь, подходит к Кавырле и обнимает его за плечи.

— Бог не выдаст — свинья не съест. Жили до сих пор..

— Живе-ем, уме-ем… Мы… — пьяно мычит Микале.

— Контрибуции избежали и от пр-продраз-зверсткп избавились. Даже если два года подряд неурожай будет — и то переживем… На-ка лучше, выпей.

— Кум, ты еще не трогал спрятанного? — понижая голос, но все же не владея им, с пьяной громогласностью спросил Микале, прищурившись.

— Тс-с! — зашипел в бороду Кавырля. — Тише ты…

— A-а, понимаю, понимаю, — запрокинув голову и упершись затылком в стену, забормотал тот. Но, пьяный, он не умел молчать и потому спросил о другом — Я хочу задать тебе один вопрос, важный вопрос. А?

— Ну, что тебе?

— Сам знаешь… Япык мой больше никуда не должен уходить… Может, отдашь за него дочь?

Кавырля не ожидал подобного разговора и ничего не ответил.

— Да я знаю, что она мне крестная дочь… — продолжал Микале.

— Вот-вот. В том-то и дело. Батюшка не будет их венчать, грех ведь…

— Да какой грех?! Мы ж. не одной крови.

— Так-то оно так, — протянул Кавырля. — Так ведь одна она у меня помощница-то…

Открылась дверь, и разговор их оборвался на полуслове. В..дверях стоял, держа под мышкой свернутый мешок, старый дед Верок. Увидев на столе бутылки, закуску, он смущенно затоптался у порога, стянул с головы помятую, затасканную шляпчонку и, не зная что делать, сказал:

— Приятного аппетита, будьте здоровы! — и попятился назад, собираясь уходить.

— Постой! Проходи к столу, будь гостем, — прогудел в свою пышную бороду Кавырля. Он понял, зачем пожаловал старик.

Но Верок все топтался на месте, не осмеливаясь пройти. Тогда Кавырля встал, налил в большую граненую рюмку водки и поднес старику.

— Не откажись, глотни за компанию…

Верок смущенно принял из его рук водку, крякнул зачем-то и неловко, поперхнувшись, выпил.

— У-ух! — выдохнул он и вытер заслезившиеся глаза. — Крепка казенка-то, оказывается.

— Да мы и сами крепкие, — гоготнул Кавырля. — Говорят, ты тоже скоро только такую пить будешь: сын-то твой, Шапи, торговать собирается…

От этих слов Верок еще больше засмущался.

— Да-а, — подал голос Микале. — Хозяином будешь. Тогда уж нас-то, верно, и на порог не пустишь…

Редкая бороденка старика затряслась от смущения и обиды. Он хотел попросить в долг муки у лавочника. А теперь как попросишь, к кому пойдешь?..

Маловато земли у жителей деревни, и у окрестных мужиков не больше. К тому же бедна земля — сплошь супесь и суглинок. Хлеба до урожая вечно не хватает. Всего три-четыре богача в деревне. У них и скота побольше, а значит, и навозу на полях и зерна в закромах. Засевают они еще и земли некоторых бедняков, кому поля засевать нечем. И таким, как Верок, только и остается бога молить в надежде на милость. Да вот еще кооператив собираются открыть, может, от него помощь будет?..

Но вот, наконец, и пришло долгожданное: завезены товары, открыты двери новой кооперативной лавки. Заслышав про это, потянулись в Лапкесолу люди со всей округи: интересно посмотреть, что это такое — кооператив.

Целый день толкутся здесь люди: заходят, выходят, снова заходят, чтобы посмотреть, как Шапи отвешивает товар, сколько берет; послушать, что говорит; посмотреть и пощупать товары. Можно и на лавочке у входа посидеть, потолковать с соседями.

— Смотри-ка, за тот же товар Кавырля вдвое дороже дерет.

— Да и товаров здесь больше.

— Нет, мужики, надо в пай вступать.

— Шапи говорил, что пайщикам, у кого денег нет, товары в кредит дают, это в долг, значит.

— Теперь попляшет Кавырля. Смотри, к нему никто не идет…

И верно, Миконор Кавырля тоже открыл свою лавку. Стоит у входа, скрестив на животе руки, поглядывает искоса на новый магазин. И всякий раз в глаза ему бросается вывеска, на которой крупно написано «Кооператив «Заря». Редко кто подходит к нему, и Кавырля со злобой думает: «Неужели эти оборванцы осилят меня?»

8