Лесная ведунья

— Спать хочу, лешинька, — ответила шепотом.

Спать.

И скользнув в сон ведуньи лесной, я шагнула за реку, вошла в Гиблый яр уверенно. Во сне можно, наяву — опасно слишком. На моей стороне сейчас была чаща Заповедная этого леса, но не сам лес. Его еще нужно было лечить, долго и трудно, и бороться за него еще стоило тоже. Мы пока от скверны четверть северную освободили, на большее нет сил ни у меня ни у Ярины… силы появятся, знаю, что появятся, но пока держит оборону водяной по границе реки, несут службу волки, и во главе новой стаи Сида и Хоен, кабаны в схватку вступили — справимся.

Потерпеть только надо, еще потерпеть — лес он все лечит, и меня вылечит. Со спины шрамы уже сошли почти, да в груди боль не утихает. Жжет, словно каленое железо спину прожгло, до сердца добирается, силы точит, разума лишает…

Да не сожалею я о содеянном.

Не было у меня выбора. Не было. Это даже Силушка Лесная признала, и леший признал, и кот Ученый, и ворон Мудрый, и домовой тоже. Выбора не было, осталось как-то… выжить.

***

В бору сосновом леший спать меня не оставил — в избу отнес. Водой отпоил, да сам со мной не остался. Дел было много. Слишком много, чтобы отдыхать. И потому я шагала незримо по лесу во сне, а леший уверенной поступью за мной и наяву.

Это и уберегло, что вместе шли!

Как она появилась — мне не ведомо!

Как возникла?! Откуда пришла?! Да только явилась вдруг прежняя Гиблого яра ведунья и явилась нежитью! Нежитью, что возникла прямо на пути лешего, мерзко скалясь гнилыми зубами, и уж клюку занесла для удара оземь.

Не поспела!

Я быстрее была, и не силой лесной действовала — браслет мой обручальный на лешем все еще был, за него и вытянула!

Леший грохнулся посреди избы моей. Голову повернул со скрипом, на меня посмотрел с ужасом, а я на него с не меньшим!

Но жутенько мне стало не тогда, страх накатил, едва леший хрипло сказал:

— Это не прежняя хозяйка Гиблого яра, Веся. Это моя хозяйка. Моя. Из Соснового яра ведунья.

И это оказалась лишь первая из страшных новостей.

Ярина была показательно-вежливой чащей при мне. Это Лесе она рожи корчила и танцы торжествовательные устраивала, при мне вела себя чинно да примерно — даже в двери стучалась.

— Войди, — приказала я.

Чаща скользнула девой с волосьями до самого пола, протянула лиану ко мне, коснулась моего виска и узрела я жуткое: Мертвяка, что в плащ мой да шляпу обрядили, в храм все-таки приволокли. Самой чаще туда ходу не было, но Ярина оказалась находчивая — залезла на дерево, и оттуда все подглядела. Мертвяка выдали замуж. За среднего сына барона. На торжестве сам Ингеборг присутствовал, от чего-то в одежде скромной, да и себя скрывал тихарился, под купца обрядился, с шеи амулет опознавательный снял. Странно это. Последний королевский архимаг, к принцу приставленный, королем обласканный… что случилось то с ним? Сие мне было неведомо, да и узнавать не хотелось, а только боюсь, придется и в этом разобраться.

Зато дальнейшие события порадовали — внука спасла Ульгерда. Самой ведьме в храм ходу не было, но разъяренной ведьме такая мелочь не помеха. Распахнулись двери храмовы. От порыва ветра все свечи потухли вмиг! А Ульгерда прошипела яростно: «Мирон, внучек, ступай-ка сюда!». Баронов средний сын только рад был подчиниться — рванул от алтаря, как от пожара, на улицу выбег да и спрятался за бабкиной спиной. Потешно смотрелось — Ульгерда ведьма крепкая, рослая, да только внуки у нее как на подбор — все здоровенные, плечистые, могучие. От того на их фоне ведьма казалась… скромной персоной. Но только на фоне, а так и росту и достоинству Ульгерде было не занимать.

«Это что же тут деется? Моего внука, да на мертвяке женить?»

В храме тишина повисла мертвая.

А Мирон не постеснялся сообщить ведьме:

«Бабуль, они мне божились, что после первого поцелуя, мертвяк обернется девой красоты невиданной».

«Да?! — вконец разъярилась Ульгерда. — А коли так, от чего бы им самим лобызание то волшебственное не опробовать?! С кого начнем? С тебя, архимаг?!»

Ульгерду уволокла Ярина. С одной стороны спасибо ей, уберегла, взбешенная ведьма может противник и страшный, да только Ингеборд посильнее ее будет, мне это ведомо… А откуда сие ведомо чаще Гиблого яра, это уже вопрос.

А третью недобрую весть принес Мудрый ворон. Просила я его отправить сокола в Ясеневый Лес, разведать от чего, он заповедным быть перестал, куда хозяйка леса делась, и вот возвернулся он. А только ответов не принес. Ясеневый лес стоял, как стоял бы любой другой лес… простой, не волшебный. Паслись там олени, волки по кустам шныряли, куницы за бельчатами охотились, зайцы траву косили — мирная картина, и не заподозришь ничего. Вот только изба лесной ведуньи гниет одиноко, да не сгнила еще, так что приметили мы и дверь, что висела на одной петле, словно не открыли ее — выломали, и зеркало внутри избы разбитое и… серебряное блюдце в кустах у гниющей поленницы.

— Что же это? — не сдержалась от возгласа. — Это что же такое? Это, выходит, ведунья на помощь позвать хотела, а не дали ей?