Лесничая для чародея

– Всему свое время, – ровным голосом сказал шаман. – Сатор служил верно и долго, лес забрал его. Теперь бывший лесничий – один из духов-хранителей.

– Но… – Мое горло перехватило. – Он же был не стар совсем.

Шаман посмотрел на меня, желтые глаза теперь сияли не так ярко. Мне показалось, что можно разглядеть маленький черный зрачок и медовую радужку.

– Да за семьдесят ему было. Так что…

За семьдесят? Не может быть! Ну, пятьдесят или чуть больше. Но точно не семьдесят!

Однако шаман был абсолютно серьезен. И даже огненные ласки смотрели на меня внимательно и пытливо, словно чего-то ждали.

– Что… – Горло пересохло, говорить не получилось.

Я потерла лицо ладонями, пытаясь прийти в себя.

Шаман снова склонил голову набок, будто показывая, что ждет моего вопроса. Одна из ласк подбежала ко мне и взобралась на колено. Посмотрела пылающими глазами. По телу тут же прошло приятное тепло. В один миг стало легче дышать, а страх отошел на задний план.

Шаман издал какой-то щелкающий звук. Ласка обернулась, посмотрела на него, махнула хвостом и снова оказалась мордочкой ко мне. Неуверенно подняв ладонь, я погладила ее по голове. Надо же, кожу не обжигает даже.

Ласка всем видом показывала, что довольна. Я набрала воздуха в грудь и выпалила:

– Что вам от меня нужно?

Шаман улыбнулся, приложил палец к губам, призывая к молчанию. И вдруг почудилось: вовсе мы не под землей, а сидим на одной из лесных тропинок. И над головой шелестят листвой вековые дубы, а птицы перекликаются звонкими трелями. И чувствовалось, что от земли идет жар: густой и влажный, странный. И ветер трепал волосы, дурманя запахами хвои и мокрой травы.

– Лес ждет, – выдохнул шаман.

В его руках оказались тунгур и колотушка. Плошка вспыхнула живым огнем, и фигура сидевшего напротив вдруг засветилась, словно шаман был божеством.

– Быть тебе теперь лесничей, быть душой и дыханием. Беречь лес от дурного глаза, находить покой от зла людского.

– Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха… – звучал нечеловеческий голос тунгура.

По телу пробежала дрожь. Сердце пропустило удар. Голова пошла кругом, а перед глазами все заплясало в каком-то безумном танце. И только в ушах звучало:

– Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…

Старинный мотив, далекий напев, заставляющий терять волю. Мне показалось: в один миг я растеряла все человеческое, став свободной, как ветер, бестелесной, чуждой всей этой суете.

Лес заговорил: протяжно, сладко, тихо. Протянул ко мне колючие еловые лапы, обнял ими мягко-мягко, словно показывая – никому не отдаст. Внизу живота появилась тянущая пустота, а в груди – предвкушение. Что-то сейчас обязательно произойдет. Удары в тунгур уводили прочь из реальности, так и звали встать, сбросить одежду и кинуться в дикий первобытный танец времен, когда еще не ступала сюда человеческая нога.

В какой-то момент я заметила, что шаман отпустил тунгур и колотушку, и те так и зависли в воздухе. Из его ладоней вновь потянулись дымные струйки, медленно оплетая мои руки и ноги.

– Что ушло, то придет, – выдохнул он, и показалось, шепчет в самое ухо. – Что осталось, то не исчезнет. Нет пустоты – есть гармония. Что предначертано, то свершится…

Шаман вдруг вскочил на ноги и закружился в каком-то безумном танце, то и дело выкрикивая резкие гортанные слова на незнакомом языке. Я смотрела как завороженная, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить самой.

Он вдруг мотнул головой, и повязка-корона с рогами слетела на землю, а по спине рассыпались иссиня-черные волосы, закрывая ее почти до пояса. Одежда с костяными нашивками упала на землю, и я вдруг поняла, что шаман вовсе не стар. Глаза из медовых превратились в черную бездну. В них были сразу дикость, стихия, свобода и что-то такое, от чего перехватывало горло. Нельзя так смотреть на эту бронзовую кожу, ладное тело и словно высеченные из камня черты лица. Нельзя…

Мне показалось, что я горю. Шаман вдруг оказался рядом… Обнял, сжал крепкими пальцами мои запястья и развел руки в стороны.

– Смотри, – выдохнул на ухо.

И мы вдруг взмыли в черное небо, будто две огромные птицы.

«И когда только потемнело?» – где-то на краю сознания мелькнула шальная мысль.

Но тут же исчезла. Широко раскрыв глаза, я смотрела на проносившиеся внизу верхушки деревьев, на поблескивающую серебром линию реки, на старую водяную мельницу Слепого Дого. Звезды над головой светили ярко и холодно, зачаровывали своим неземным сиянием.

Горячее тело шамана прижималось к моему. Мысли немного путались, и порой сложно было смотреть только вниз. Пусть не понять: остались ли мы в человеческом облике или нет, но…

Я глубоко вдохнула ночной воздух. Ветер свистел в ушах. Вот круглая поляна, окруженная будто ожерельем из бледно-голубых светлячков. Из-за стволов деревьев вдруг выглянула высокая фигура, мерцающая серебром. А потом еще одна и еще… И двигались они странно, грациозно и текуче, словно исполняя неведомый мне ритуальный танец.

– Фрэйре лесные, – обжег кожу на шее шепот шамана. – Говорить хотят с новой лесничей.

– Но… – рвано выдохнула я.

– Им не отказывают, – шепнул он, почти касаясь губами моего уха.