Лесное море

Деревня словно вымерла — оттуда не доносилось ни звука и только тянуло дымом и навозом. Журчала речка по камням. Прибрежные кусты и осенняя паутина еще серебрились утренним инеем. И словно завороженная тишиной холодного утра и этим осенним покоем вокруг, неподвижно стояла над речкой девушка. Виктор с нетерпением ждал, чтобы она ушла, — тогда он незамеченным перешел бы через мостик и, пробираясь задами, вернулся бы в лес. Благоразумнее было не попадаться никому на глаза.

Но девушка все стояла не двигаясь над полными ведрами. Коромысло лежало рядом с ними. Опустив голову, она смотрела на быстро бежавшую у ее ног речку и в своей светло-серой каракулевой шубке казалась такой чужой в этой деревне среди дремучих лесов, такой отрешенной от окружающей ее картины.

«Хорошо, видно, живется староверам. У них девки в каракулях по воду ходят…»

От недалекой церквушки донесся колокольный звон, сзывавший людей к ранней обедне. Значит, было воскресенье или праздник. Где-то хлопнула дверь.

«Ну, теперь она перекрестится и уйдет».

Но девушка только поправила на голове платочек, выпрямилась и, очнувшись от задумчивости, подняла глаза. Взгляд ее упал на собаку Виктора, которая неосторожно высунулась из-за деревьев. Их разделяла только речка шагов в тридцать шириной.

— Волчок!

Волчок сдержанно вильнул хвостом и присел, искоса поглядывая на девушку.

А она быстро пробежала до мостика и через мостик на другой берег. Бежала и все время звала:

— Волчочек! Милый мой! Это я, Тао. Не узнаешь? А я так ухаживала за тобой…

Но Волчок пятился от этой девушки, живо напомнившей ему большой город с его шумом и толчеей, ненавистными запахами и жестокими людьми. В этом городе он пережил неволю и голод, разлуку с хозяином. Он бросился к деревьям, где стоял Виктор.

Тао остановилась, потом пошла медленнее, протягивая к нему руки. В ее бледном лице и движениях чувствовалось такое напряжение и беспомощность, словно она шла по канату. Казалось, она сейчас упадет, если Виктор жестом или словом остановит ее. Дошла — и, как слепая, стала трогать его куртку, щеки.

— Нечего меня ощупывать, я живой. А ты что тут делаешь?

Тао все еще молчала.

— Откуда ты взялась?

— Уйдем! — сказала она наконец тихо, но решительно.

— Куда? — с некоторым беспокойством спросил Виктор — он уже сомневался, в уме ли она.

— Все равно. Уйдем, пока они в церкви.

— Кто это — они?

— Тихон и другие. Если я сейчас убегу с тобой, никто не заметит.

— Ты не знаешь, на что идешь, в каких условиях я живу…

— Витек!

Этот крик убедил Виктора, что никакие уговоры на Тао не подействуют. Она только возмутится и с горечью решит, что обманулась в нем.

Против всякого ожидания Тао заговорила спокойно. Но это спокойствие было таково, что Виктор предпочел бы ему слезы, гнев и презрение, как тогда, при их прощании в Харбине.

— Когда мы расставались с тобой, я была вне себя. Наговорила глупостей, насмеялась над тобой, и ты, верно, думаешь про меня: «Истеричка! Богатая невеста, пустая и взбалмошная». А я здесь воду таскаю, мою полы и горшки, хожу за скотиной, а сплю в хлеву, потому что не хочу спать с хозяином. Если ты способен оставить меня здесь, среди этих набожных хамов, и уйти — что ж, уходи!

Она, видимо, дошла уже до предела отчаяния и не видела выхода. Какова была причина и от чего она хотела бежать, Виктору было безразлично. Она нуждалась в помощи, и за ее спиной он видел доктора Ценгло на месте казни, замученного старого балагура. Привязанный к колу, он просил тогда: «Руби, мальчик, и спаси Тао».

— Ну, как хочешь, Тао. Я тебя предупредил и еще раз повторяю: живу я, как загнанный зверь. Вот сейчас иду добывать пищу. Если нельзя будет иначе, украду или убью. Тебе тоже придется голодать, спать под открытым небом, работать до седьмого пота, а в случае чего и драться. Согласна?

— Разве лучше оставаться тут служанкой, с которой делают, что хотят? Витек, я многое умею и не буду тебе обузой.

— Ладно. Пойдем.

— Но не могу же я так, с места в карьер… — растерянно возразила Тао.

— А что, хочешь собрать свои вещи? Но много нельзя. Самое большее — один узелок.

— Мои пожитки не помешают, напротив… Сейчас все в церкви и никто меня не задержит. Подожди, я мигом… Только не уходи!

Она побежала в деревню. На бегу обернулась:

— Смотри же, не уходи! Я сейчас вернусь.

В ожидании Виктор раздумывал о том, что произошло. Еще новая неожиданность и осложнение! С самого того часа, как он ушел из пещеры, направляясь к Хуан Чжоу, все шло вкривь и вкось, и путь его все удлинялся. Ни в Собольей долине, ни в фанзе у оврага Трех ручьев он не нашел Хуан Чжоу, да и никого из охотников. Должно быть, они преследовали Долгового. И сколько Виктор ни дудел в вабик, ему не удалось вызвать Пэна из форта на «Домни», куда перебрался У с семейством после того, как сгорел его дом. Виктор долго трубил на закате, как они уговорились с Пэном, но Пэн так и не вышел.

Куда же теперь двинуться, кому поручить снабжение их всем тем, что необходимо для зимовки?