Лесной хозяин

Они сыграли раз десять, причём Бела всегда выигрывала. Она и лес знала лучше, и могла уменьшаться до своего настоящего размера, чем непрестанно пользовалась и влезала в самые неожиданные места. Один раз она даже забралась в маленькую дырочку в дереве и сидела там в темноте, приглушив каким-то образом свечение своей кожи. Леноре показалось это нечестным, но она не стала жаловаться: в конце концов, с ней кто-то играет в прятки, а ей так давно не приходилось ни с кем играть.

Потом они с Белой сыграли в догонялки. Ленора всё время водила. Бела оказалась куда проворнее её. Она моментально исчезала из виду, и Ленора слепо бежала туда, где, как ей казалось, Бела мелькнула в последний раз. Но держаться какого-то одного направления в лесной чаще оказалось совершенно бесполезно, да и невозможно: отличить, где север, где юг, так глубоко в лесу Ленора уже не могла.

По большей части она просто теряла Белу.

В какой-то момент она ступила на кружок примятой травы, и та начала петь. Ленора положила ладонь на грудь и прислушалась. Трава пела очень красиво. Мелодия дрожала на ветру, оставляя в воздухе блестящие переливы лиловых тонов, и Ленора завертелась на месте в попытке уловить, откуда же льётся музыка, но лиловые трели разливались повсюду. Они окружали. Звук накрыл её, словно куполом.

Откуда ни возьмись появилась Бела.

– Это поёт трава, – на всякий случай пояснила она. Наклонившись, Бела коснулась стебелька, и тот запел громче. – Ей нравится присутствие людей и других созданий.

– Так чудесно, – выдохнула Ленора. Всё в этих местах казалось ей чудесным.

Бела поманила её за собой.

– Пойдём, ты должна ещё кое-что увидеть.

Она отвела её в другую часть леса, где деревья немного отличались. Они были не такие высокие и, когда Ленора подошла, не преклонились перед ней, как те, другие, но как будто ожили. Их ветки зашевелились совсем как человеческие руки, и, посмотрев поближе, Ленора вдруг увидела, что в коре стволов угадываются черты лица: глаза, нос, улыбка. Она вскрикнула.

Бела взяла её за плечо.

– Мы – Сосновый народ, – прогудели деревья в один голос, как будто составляли нечто целое.

Ленора уставилась на них во все глаза.

– Никогда в жизни такого не видела, – выпалила она, имея в виду весь лес. Кажется, он был самым восхитительным местом на всём свете, где ей когда-либо доводилось бывать; он был настоящей страной чудес.

– Такого нигде больше и не увидишь, – сказала Бела. – Смотри.

Деревья приподнялись с земли, ступая корнями, как огромными щупальцами – только щупальца были совсем не страшные, а прекрасные, с красивым блеском, – и принялись танцевать вокруг Леноры. Через пару минут она уже не могла удержаться от того, чтобы пуститься в пляс вместе с ними. Она вдруг ощутила необычайную свободу, раскованность, что-то дикое зашевелилось у неё внутри, и она с восторгом заплясала под музыку, звучавшую из самого её сердца – музыку, которую невозможно услышать, а можно только почувствовать. Она смеялась от души, пока из глаз не покатились слёзы. Такого сумасшедшего веселья она не помнила уже очень давно.

Лес и вправду был волшебный. На короткие мгновения она действительно забывала о своём горе.

Вскоре деревья встали по местам и заморгали глазами, словно в нетерпении.

– Спасибо вам за этот очаровательный танец, – сказала им Ленора.

– Нам пора, – заметила Бела и поклонилась деревьям.

Те закрыли глаза, и очертания их лиц исчезли в складках коры.

– Догоняй, – снова бросила Бела и исчезла, а Ленора ринулась за ней. Спустя какое-то время она выбежала на лужайку, полную, как ей вначале показалось, цветов. Однако, как только она шагнула вперёд, цветы брызнули в разные стороны и запорхали вокруг неё, играя целой радугой красок. Ленора увидела, что вокруг неё не цветы, а бабочки, которые сидят на стебельках. У каждой бабочки было маленькое человеческое личико. Некоторые сели Леноре на плечи, парочка примостилась у неё на голове, а когда она протянула вперёд ладонь, на неё тут же опустилось ещё несколько бабочек. Все они запели, да таким мелодичным голосом, что Ленора прикрыла глаза от удовольствия. Сердце в груди заволновалось, переполненное небывалым блаженством. Она стала подпевать, хотя прежде их песню никогда не слышала.

Едва замолкла последняя нота, Ленора спросила у бабочек:

– Откуда я могу знать вашу песню?

И они хором ответили:

– В каждом из нас живёт одна и та же песня, Ленора, и она всегда жаждет свободы. Это песня твоей души. Когда ты забываешь свою песню, мы поем её за тебя.

Так восхитительно было всё происходящее, что Леноре захотелось остаться здесь навсегда – всегда слушать песню бабочек, всегда подпевать им, тем более что с ними её голос звучал гораздо лучше, мелодичнее, словно и не её, а чей-то чужой.

Однако пора было идти искать Белу.

– Спасибо вам, – крикнула она бабочкам, пересекая лужайку.

Лес по-прежнему сиял золотистым светом, однако неба над головой больше не было видно: его заслонили слишком густые кроны обступивших деревьев. В сердце у Леноры зашевелилась тревога.

– Бе-ла-а!