Лесные сказки

Развлекал себя рассуждениями о том, что весна в этом году брала отгул и зима выходила вне очереди на работу. «Наметала сугробов , а мне тут разгребай»,– ворчала после весна, шкворчала снегом , топила его на медленном огне апрельского солнца и громко чихала. Да и лето тоже не торопилось на службу. Осень заменяла его недели три, не меньше. А за время, что осталось, оказалось невозможным просушить и согреть всё, что нуждалось в том. Ибо лишь осени впору, что не пригодно другому времени года. Чуть зазевалось лето, а она уже тут. И с Аспосова дня её вовсе не утаить под сенью притворства солнечного зноя. Распахнуты двери её домов, да только пусто там. Вышло так, что пришла осень на всё готовенькое,– лишь только снять постиранное, и будут стоять порожними дубовые шкафы с полочками из ясеня. Станут стучать незанятыми вешалками сучьев друг об друга.

Демисезонные наряды сосен не в счёт. Они привычны настолько, что кажутся несуществующими. Их замечают лишь тогда, когда на месте зеленовато-золотистого облака обнаруживается огрызенный пилой пенёк, что выглядит обломком зуба в белоснежной предновогодней улыбке леса.

– Ж-живодёры. Нелепо…– вздрогнул, засыпая Шмель, поддаваясь, наконец, воде и Вечности, утекающими в одном направлении…

Уже через сутки, он был похож скорее на засохший хвостик томата, чем на весёлого красивого жука. На его спине во всю суетились мошки , зловеще и недвусмысленно размечая, кому что достанется.

На его счастье, в тот день мне пришло на ум освежить в памяти события прошедшей весны. Тогда посчастливилось принять участие в судьбе одного шмеля, чуть не погибшего в схожих обстоятельствах. Неспешно прогуливаясь по берегу озера, я пристрастно вглядывался в его поверхность и довольно скоро, к ужасу своему, заметил некий сгусток, отдалённо напоминающий земляную пчелу. Несмотря на облепивших её мошек, я всё же, уловил дыхание жизни в несчастном создании и, не веря в происходящее окликнул его:

– Эге-гей! Это опять ты?!

– Ага…– с поверхности воды донёсся едва различимый ответ.

– И давно ты тут?

– Со вчера. Кажется.

– Ну, повиси ещё немного. Сбегаю за сачком. Продержишься?

– Да, давай. Скорее только. Я совсем замёрз.

Метнувшись за сачком, я вернулся и одним движением выловил бедолагу из воды. Высадив его на широкую с крупными порами ржавчины планку забора, внимательно осмотрел со всех сторон и стряхнул со спины самую настойчивую из мошек.

– С-спасибо. Х-холодно. На ж-железке.

– Момент…– я пересадил шмеля на перчатку и развернулся так, чтобы солнце могло без помех наблюдать за происходящим, а не выглядывало из-за моего плеча .

– О..! Тепло! С-спасибо-о-о!

– Да, не за что. Я на тебя удивляюсь, честное слово! Ведь говорили же уже! Куда ты полез, зачем?

– Я ненарочно. Оно само как-то вышло.

– «Само»,– передразнил я и предложил,– Давай, посажу тебя на сосну.

Шмель вяло, но решительно помотал головой:

– Не, колко, не хочу.

– Во…

– Да и упаду я. Сил нет. Живот подвело. Сутки не ел. Почти что…

– Ладно, пойдём, думаю, мы что-нибудь сообразим…

Впрочем, времени на размышления у меня было немного. Достаточно было взглянуть на шмеля, чтобы это понять. И я побежал. Бережно, но крепко сжимая в руках перчатку, в переплетение нитей которой, как в поводья, вцепился жук. Я очень спешил. Его крылья развевались бы, как плащ, но ещё не просохли, и от того казались пластмассовыми. Неживыми, как и сам шмель. Весь. Целиком.

– Ж-ж-жутко,– шептал мне в лицо и тихо плакал он.

– Потерпи еще немного,– нежно уговаривал его я, глядя прямо в залитые слезами глаза.– Всё будет хорошо.

Остановив свой бег подле огуречной травы, оглядел её, в надежде отыскать не отживший ещё своё цветок. Увы. Обветренные до обезвоживания листья, пух стеблей, снизошедший до колкости… Как жаль! Перевожу дыхание и,– о, счастье!– нахожу вазочку ярко-жёлтого колокольчика, наполненного доверху сочной свежей пыльцой, словно лимонной помадкой или кусочками кукурузы.

– Вот. Забирайся сюда. Подкрепись и передохни. А я пойду.– говорю я и пытаюсь пересадить шмеля на цветок, но тот сопротивляется:

– Не-ет! Стой!

– Что такое?!

– Сил нет держаться. Обожди немного.

И вот, я стою и жду, наклонившись над увядшей плетью ботвы огурца, подле чудом уцелевшего цветка, в смиренном ожидании того, что шмель, торопясь и чавкая, утолит истомивший его голод. В правой руке кусок побольше, как початок. В левой – сладкая крошка. А ногами придерживает меня за перчатку, чтобы не ушёл. У него и вправду мало шансов удержаться на цветке самостоятельно. Слишком ослаб.

Жизнь опутывает событиями своих хитросплетений того, кто хочет оставаться в её пределах. Шмель явно этого хотел. Он преображался буквально на глазах. Встряхнул накидку крыл, оправил жилетку, сдул пылинку с цилиндра. И вот уже, вежливо переступая, подтянул на островок цветка последнюю ногу, что опиралась на ткань перчатки:

– Спасибо тебе!

– Не за что! Я пойду? Ты как, справишься?

– Теперь справлюсь, ещё раз благодарю!

– Ну, я рад! Рад был увидеть тебя снова.

– Гм…

– Не, ну я не в том смысле!

– Да, понял я. Иди уже!

– Иду.