Лесные твари

Они снова находились в нескольких километрах от вокзала. Дороги, как таковой, здесь не было. Демид включил фары и почти наощупь поплюхал по совокупности колдобин, ям, вонючих луж и наваленного как попало строительного дерьма. Измученный джип болезненно реагировал на каждый подскок металлическим грохотом днища.

– Чего там гремит? – спросил Кирилл тонким голосом. Он сидел, бледный, бедный парнишка, держался за ушибленный бок. Не повезло ему сегодня.

– Подвеска задняя полетела, – сообщил Демид, в очередной раз тормознув так, что все пассажиры дружно полетели вперед. – Я же говорю – дохлая машина. Здесь не Ниссан, а УАЗ нужен.

– Черт! – Парень схватился за голову. – Вы хоть знаете, сколько это будет стоить?

– Знаю… Нечего выпендриваться. На Ниссанах и Тойотах, и прочей корейско-японской лабуде надо во Владивостоке ездить. Здесь вся эта роскошь – до первого ремонта. Как привезут тебе запчасти из Японии, как залудят на них цены со всеми накрутками – и ты уже без штанов, дружище.

– Ну что ж мне, на Жигулях что ли ездить?

– Езди на Жигулях! – Демид резко остановился, и все снова попадали вперед. – Или купи себе БМВ, если уж тебе так иномарку хочется. Она хоть на машину похожа. Все, приехали, Лека! Вылезаем!

– А как же мы дальше? – раздался голосок Леки. – Нас здесь пешком в два счета загребут! А нам на ту сторону реки надо. Может, еще проедем?

– Я не о нас, о них думаю! – Демид ткнул пальцем в притихших бабенок. – Если мы сейчас на магистралку вылезем, то им конец. А ты, братишка, не скорби о машине, – хлопнул он по плечу Кирилла. – Починишь ее. Вот если тебя шлепнут, чинить уже нечего будет. Стой тут пока, и не дергайся. Пару часиков подожди. Я думаю, все обойдется.

– А милиции что говорить?

– Что хочешь. Они тебе сами расскажут, как лучше написать. Тельма, – Демид перешел на английский, – пистолет подаришь этому парню, я ему обещал. Пусть знает, из чего его чуть не пристрелили. Мы уходим. Спасибо за помощь. И извините, что втянул вас в эту историю.

– Ничего, – голос Летиции звучал чуть печально. – Вам нужно было помочь, это я поняла сразу. Мне кажется, вы – хорошие люди, Иван и Ирина. Удачи вам!

– К тому же, будет что вспомнить! – хрипло добавила Тельма. – Не могу поверить, что со мной случилось такое fuckin' приключение!

Блондинка молчала. Ее тошнило. Натрясло по ухабам, наверное.

– Lurdes, – сказал Демид по-испански. – Como estas? [47]

– Estoy mejor ahora. – Черные глаза Лурдес блестели, и она улыбалась. – Yo vomite, deveras, pero aun asi todo fue estupendo. Estubiste bravisimo, Ivan, o como te llamas. A nosotros no nos mataran? No? [48]

– No. – Демид тоже улыбнулся. – Dile eso a todos, van a estar bien. Solo… sabes, deja todo esto, tu eres una chica encantadora. Con que fin estos juegos de solo sexo? Te casaras, y tendras magnificos hijos [49].

– Yo quiero un nino tujo. – Лурдес провела язычком по пересохшим губам. – Te deseo, Ivan [50].

– Сейчас это невозможно, – грустно, почему-то на русском языке сказал Демид. – Когда-нибудь, в другой жизни…

– Хватит на испанском секретничать! – Лека уже ревниво тянула его за рукав. А с другой стороны не менее ревниво глядела асфальтоукладчица Тельма. – Пойдем.

– Прощай, Лурдес, – Дема послал девушке воздушный поцелуй. – Ты поняла меня?

– Si. Hasta luego [51].

И бедный Дема с несчастной Лекой почавкали по ночной, никогда не просыхающей грязи.

ГЛАВА 25

Демид шел впереди, Лека не отставала, хотя было довольно трудно не отставать в завалах мусора. Трущобы – вот какое название больше всего подходило для этого места. И ведь было это в самом центре города.

Когда-то, сто лет назад, здесь была слобода, в которой жили самые что ни на есть зажиточные купцы и мещане. Ярмарка была рядом – огромная, всероссийская, с товарами со всего мира. А потом пришли большевики и навели порядок. Не стало ни ярмарки, ни купцов, ни мещан, ни товаров. Остались только трудящиеся.

А теперь здесь жили в основном представители популяции со странным названием "лица кавказской национальности". А также лица среднеазиатской, восточноазиатской и других непонятных национальностей. Потому что рядом был центральный рынок – самый большой в городе, и все эти лица торговали там всем, чем только можно было торговать, а зачастую и тем, чем торговать было совсем нельзя. А двухэтажные домишки, такие аккуратные и ухоженные всего лишь сто лет назад – что же они? Они разваливались помаленьку, сбрасывали с себя древнюю кожу заплесневелой штукатурки, скрипели и оседали стропилами, балками, досками и прочими деревянными внутренностями. Никому не было до них дела. Они предназначались под снос, да только никто не собирался их ни сносить, ни ремонтировать. Так и жили они, как приговоренные к высшей мере наказания, год за годом в ожидании – то ли расстреляют, то ли помилуют.