Лесовичка

Граф быстро приблизился к оттоманке, взглянул на спящую и тихо вскричал:

— Это она!

— Кто она? Кто она? — так и посыпались на него со всех сторон вопросы.

— Да она! Та, что стреляла в Буланку и спасла меня и Нату в ту грозовую ночь… Не может быть, чтобы я ошибся.

Граф хотел прибавить еще что-то, но тут же закусил губы.

Спящая Ксаня проснулась. Огромные, черные глаза ее широко раскрылись и, как две яркие звезды, блеснули в полумраке.

— Где я? — прошептала она, дико озираясь по сторонам.

— У друзей! Не бойся ничего. Мы не дадим тебя в обиду, прелестное дитя!

И графиня Мария Владимировна нежно провела по черным спутанным кудрям девочки своей душистой рукой.

Ксаня, не привычная к ласке, отодвинулась назад. Потом живо вскочила на ноги и, все еще продолжая дико озираться, проговорила быстро:

— Пора мне… в лес… дядя хватится… В лес… домой пустите!..

— О, нет, тебя нельзя пустить одну, дитя! Они опять обидят тебя. Ты останешься с нами. Ведь ты хочешь остаться с нами? — урчал, как ручеек, нежный голос графини.

— Не хочу! — грубо вырвалось у Ксани, — меня ждет дома хромой Василий… Пора мне, пустите меня!

— Ах, ай, ай, ай, как стыдно, барышня, господам перечить, — затянула домоправительница Василиса Матвеевна сладким голосом, скашивая на Ксаню свои лукавые глаза. — Надо у господ ручку поцеловать, надо в ножки поклониться господам за то, что призрели господа, из рук пьяной оравы вырвали, а вы, можно сказать, кобенитесь… Ай, как не хорошо, маточка!

И рыхлая домоправительница закачала неодобрительно своей большой круглой головою.

Ксаня дико взглянула на нее.

— Я хочу в лес! — вырвалось у нее из груди недоброжелательно и глухо.

— Дитя! Милое дитя! Успокойся! — и графиня-мать нежно обняла стройные, сильные плечи лесовички, — твое возвращение в лес теперь немыслимо… Завтра утром мы поговорим с тобою. Эту ночь ты переночуешь здесь. Я так желаю. Так надо… Сейчас нам необходимо спешить к нашим гостям… Молодой графинюшке тоже… Ты побудешь с этой дамой. Ее зовут m-lle Жюли… Лучше всего усни… Сон подкрепляет тело и дает забвение всему дурному… М-lle Жюли, позаботьтесь о прелестном ребенке!

И графиня, наскоро поцеловав черные кудри Ксани, исчезла за дверьми комнаты. За нею исчезли и все остальные.

Графиня Ната подошла к девочке, взяла ее за руку и сказала просто:

— Завтра папа наградит вас. Ведь вы наша спасительница. Завтра же вас отпустят домой. А сегодня потерпите немножко. Вы видите — у нас бал. Надо спешить к гостям… Милочка моя! Не бойтесь ничего! Вы между друзьями. Если бы вы знали, как мать и отец благодарны вам!.. Они не хотят тревожить вас и потому только не упоминают вам об этом теперь.

— Я не боюсь, — угрюмо буркнула Ксаня, — я ничего не боюсь. Пустите меня в лес, не держите!

— Нельзя, милая. М-lle Жюли, убедите ее, что этого нельзя, — с каким-то трогательным бессилием прошептала юная графиня и выскользнула за порог, ободряюще и нежно поцеловав при этом Ксаню.

Старая француженка осталась с Ксанею вдвоем.

— Вы сирота? — с чуть заметным акцентом произнесла она, желая чем-нибудь развлечь свою необыкновенную гостью.

Ксаня нетерпеливо подернула плечами.

— Какое кому дело, сирота или нет? — резко оборвала она.

— Вы невежливы. Это нехорошо. Нельзя быть невежливой вообще, а тем более с людьми, которые желают вам пользы, — строго заметила француженка.

— Мне надо в лес! Пустите меня! — прошептала Ксаня с тоской и злобой.

— Дитя, вы слышали, что говорила графиня? Сейчас вас отпустить нельзя, — и голос гувернантки зазвенел твердой и резкой нотой.

Ксаня исподлобья взглянула на нее.

— Все равно уйду! — буркнула она себе под нос. — Что я, цепная собака, что ли?

И черные глаза угрюмо сверкнули из-под спутанных на лбу кудрей.

— Вы — злое дитя! Я чувствую, что не столкуюсь с вами. Надо привести графиню, пусть сама возится с вами! — строго произнесла m-lle Жюли, направляясь к двери.

На минуту черные глаза Ксани загорелись надеждой. «Уйди только, уйди и оставь дверь открытой… а я… айда и поминай, как звали!..» — вихрем пронеслось в ее голове.

Ксаня совершенно забыла в эту минуту о том, что эта француженка вместе с молодой графинюшкой всего часа два тому назад вырвали ее из когтей верной гибели. Впечатления на диво быстро менялись в взбалмошной и горячей голове, и упрямая и своенравная лесовичка едва ли помнила теперь о трагическом приключении с крестьянами.

Француженка медленно двинулась к двери.

— Хорошо… хорошо… совсем-таки отлично, — шептали запекшиеся от пережитых волнений губы девочки, — уйди… уйди, старая коза… А я тем временем… раз-два, и не увидите меня больше.

Как раз в эту минуту Жюли обернулась. Торжествующий взгляд черных глаз девочки поразил ее. В мыслях гувернантки промелькнула туманная догадка.

«Убежит!» — подумала она и, плотно прикрыв дверь за собой, повернула дважды замок.

Ксаня испустила дикий крик, вырванный из груди ее злобой.

— Заперла-таки! — сорвалось с ее уст, и, не помня себя от гнева, она ринулась на пол и громко завыла в голос тяжелым и резким воем дикарки…

Глава VIII Новая жизнь. — Враг

— Вот так цаца! И откуда такая?