Лесси

Но не добросил. Камень упал почти вровень с Лессиным плечом. Когда он еще падал, она искусно уклонилась в своем галопе, как это делает при игре в поло хорошо натренированная лошадь, — начав заводить другой передней ногой. Она нырнула в канаву. Чуть ли не стелясь по земле, она шла с удивительной скоростью. В одном из заборов была пробоина. Она шмыгнула в нее и помчалась прочь от дороги, в голые поля за деревней.

Здесь она вновь повернула к югу и опять перешла на ровную трусцу.

Но Лесси теперь научилась одному правилу: нужно сторониться людей. По какой-то непонятной для нее причине их руки стали ей враждебны. Голос у них был теперь грубый и сердитый. Они кричали и швырялись камнями. В людях теперь появилась угроза. Поэтому она должна их сторониться. Эта мысль прочно запала в нее. Лесси в первый же день усвоила первый свой урок.

В этот первый вечер Лесси упорно продолжала путь. Никогда раньше, за все пять лет ее жизни, ей не случалось оставаться вечером одной за стенами жилья. Тут не мог прийти на помощь опыт — только инстинкт.

Инстинкт же был в ней остер и насторожен. Она упорно бежала тропинкой по одетой в вереск равнине. Тропинка давала ей чувство горячего удовлетворения, так как шла на юг.

Лесси бежала по ней трусцой доверчиво и спокойно.

Начался подъем. Завершив его, она внизу, в долине, смутно различила темные строения какой-то фермы. Лесси сразу остановилась, наставив уши вперед и подергивая ноздрями. Чуткий слух и превосходное тонкое обоняние читали ей отчет об этом поселении в долине так ясно, как мог бы человек читать по книге.

Они ей сообщили о лошадях, стоящих в стойлах, об овцах, о другой собаке, о еде, о людях. Она осторожно стала спускаться по склону. Запах еды был приятный, а она долгие часы шла не евши. Но она знала, что должна остерегаться, потому что там были еще и люди. А в ее мозгу уже прочно утвердилось, что она должна их сторониться. Тихой трусцой бежала она вниз по тропинке.

Вдруг раздался резкий, вызывающий лай другой собаки. Лесси услышала, что та бежит ей навстречу. Она остановилась в ожидании. Может быть, та собака друг?

Но нет. Собака бежит, взрывая тропу, шерсть у нее стоит дыбом, уши прижаты. Лесси вся подобралась, готовая к встрече. Когда та прыгнула, она отступила вбок. Та повернула назад, громко лая в истерической ярости. Ее голос говорил: «Это мой дом, а ты вторгаешься непрошеная. Это мой дом, и я буду его защищать».

Из фермы внизу глухо донесся голос человека:

— Кто там еще, Тэмми? Взять! Чужой!

При звуке человеческого голоса Лесси круто повернула. Она затрусила прочь. Дом был не ее. Ее отсюда гнали.

Кудлатый пес бросался на Лесси, когда она, убегая, пустилась вскачь, тыкался ей в бока. Она быстро обернулась к нему, оскалив зубы. Как будто достаточно было этой угрозы, пес отступил.

Лесси бежала и бежала. Вскоре строения фермы остались позади. Она бежала нежилыми местами, по тропам, проторенным животными. Наконец, приуныв, она стала вынюхивать воду. Нашла маленький ручей со студеной водой и стала жадно лакать. Небо на востоке посерело. Она огляделась вокруг.

Она тихонько поскребла у скалы передней лапой. Три раза оглянулась, потом свернулась клубком. Сзади ее защищал нависший уступ. Морду она наставила наружу. Теперь, даже если заснуть, нос и уши упредят ее о приближении любой опасности.

Она положила голову на лапу и громко вздохнула.

На другой день с раннего утра Лесси опять была в пути. Она неуклонно бежала мерным, легким ходом, какого станет на долгие мили пути. Ее мышцы работали с непостижимой ритмичностью, в гору ли она бежала или под гору. Она не останавливалась, не колебалась. Когда дорога шла к югу, Лесси бежала по ней, когда сворачивала в сторону, сходила с дороги и пускалась звериными стежками сквозь кустарник и вереск.

Когда дорога вела к поселку или ферме, она пугливо делала крюк, в обход жилищ, сторонясь человека. Так что там, где живут люди, она проходила осторожно, инстинктивно держась под прикрытием, проскользая, точно призрак, под тенью какой-нибудь купы деревьев или кустарника, предпочитая открытому месту лесок.

Большей частью дорога шла в гору, так как впереди тянулась гряда синих гор. Лесси безошибочно взяла направление к самому глубокому разделу, где мог быть проход. Ближе к полдню, когда она забиралась все выше и выше, небо сплошь заволокло. Тучи казались свинцовыми.

Вдруг вспыхнула молния, а за ней загремел гром. Лесси стояла в нерешительности, потом заскулила быстро и жалобно. Она испугалась. Нельзя винить собаку, что она иной раз струсит. В собаке столько доблестей, что можно простить ей, если изредка она испытывает страх, А сказать по правде, так очень немногие колли переносят гром и молнию.