Лесси

— Там, у герцога, о ней, видать, не очень-то заботятся, — продолжал Джо, говоря точно в воздух. — Разве они понимают, как ее нужно кормить?… Посмотри на ее шерсть. Она стала на вид довольно-таки жалкая, правда? Как ты думаешь, папа, если подмешать ей в воду, когда она пьет, немножко льняного семени, это поможет, да? Я давал бы его собаке, чтобы шерсть у нее блестела… А ты бы что делал?

По-прежнему глядя в огонь, отец Джо начал тихо кивать головой. Но, если он как будто и не замечал, на что его наталкивает сын, миссис Керраклаф все поняла. Она фыркнула.

— Ишь ты как! — обрушилась она на сына. — Ты бы не был Керраклафом, не был бы вообще йоркширцем, если бы ни черта не смыслил в песьей породе…

Голос ее гудел не смолкая на весь дом.

— Ей-богу, мне иной раз кажется, что в нашем поселке мужчины о своих шавках больше думают, чем о семье! Да, так оно и есть. Нынче трудные времена, а что они — работают? Нет. Ходят за пособием, и, могу поклясться, иной из них с радостью оставит голодать своих детей, только бы собака ела досыта.

Отец Джо неловко завозил ногами, но мальчик быстро перебил:

— Да нет же, мама, она в самом деле похудела. Поспорю на что угодно, они ее не кормят как надо.

— Что ж, — согласилась мать, — про господина Хайнза Так-и-Знал я поверю, что он способен отнять у собаки кусок мяса, чтобы съесть самому. В жизни не видала человека более тощего, с более противным лицом.

Она говорила, и глаза ее между тем остановились на Лесси. И вдруг она изменила голос.

— А ведь и правда, — сказала она. — Какой-то у ней жалкий вид. Бедняжка, надо бы ее чем-нибудь угостить. Она сразу повеселеет, или я ничего не смыслю в собаках.

Но тут миссис Керраклаф сообразила, что жалость шла вразрез со словами, сказанными ею пять минут назад. И, как бы ища себе оправдание, она опять повысила голос.

— Поест, и чтоб тут же ее увели! — раскричалась она. — И, когда ее у нас не будет, я уже никогда не позволю завести в доме другого пса. Вы только и делаете, что растите их и обучаете, с ними возни… ну, право же, не меньше, чем с грудным ребенком. А после стольких трудов что вы в конце концов получаете?

Так, сердито ворча, миссис Керраклаф согрела в кастрюльке варево. Она его поставила перед собакой и стояла, наблюдая с сыном, как Лесси блаженно ест. Но мужчина так ни разу и не глянул на собаку, еще недавно принадлежавшую ему.

Когда Лесси доела, миссис Керраклаф убрала миску. Джо подошел к камину и достал с полки сложенную вчетверо суконку и щетку. Он уселся на ковре и принялся чистить собаке шерсть.

Отец продолжал сперва глядеть в огонь. Потом нет-нет да бросит быстрый взгляд на мальчика и на собаку у своих ног. Наконец, не выдержав, повернулся и протянул руку.

— Не так это делается, малец, — сказал он, и его грубый голос прозвучал тепло. — Уж если ты берешься за работу, поучись делать ее как надо. Видишь, вот так!

Он отобрал у сына щетку и суконку и, став на колени подле него, начал умело работать над собачьей шубой, поглаживая пышную, густую шерсть сукном, бережно покачивая на ладони аристократическую морду колли, пока другая рука трудилась над белоснежными «брыжами» и артистически расчесывала пушистые «гамаши», и «фартук», и «оборки».

В доме короткое время было тихое счастье.

Отец забыл думать обо всем другом, отдав все свои мысли работе. Джо сидел рядом на ковре, следя за каждым поворотом щетки и стараясь запомнить его, потому что знал, как знал это каждый в поселке, что на много миль вокруг не было человека, который умел бы так прихорашивать колли, для дома ли или на выставку, как Сэм Керраклаф. И втайне мечтал, как о высшей чести, стать со временем таким же искусным собачником, как его отец.

Миссис Керраклаф, кажется, первая вспомнила о том, что все они гнали из мыслей: Лесси больше не принадлежит им.

— Так как же! — сказала она с сердцем. — Уведете вы наконец отсюда пса?

Отец Джо обернулся, вдруг озлившись. В его голосе сильней, чем всегда, был слышен йоркширский акцент, огрублявший речь всех мужчин поселка.

— Ты хочешь, что ли, чтоб я отвел ее туда жалкую, как постный понедельник?

— Смотри ты у меня, Сэм! — гнула свое жена. — Если ты сейчас же не поведешь…

Она смолкла, и все они молчали, прислушиваясь. Были слышны шаги по садовой дорожке.

— Дождались! — закричала она с сердцем. — Это Хайнз!

Она побежала к двери, но не успела добежать, как дверь распахнулась и вошел Хайнз. Маленькая щуплая фигурка в куцем пиджаке, в рейтузах и суконных гетрах с минуту стояла в дверях. Потом глаза Хайнза обратились на собаку у очага.

— Го-го, так и знал! — закричал он. — Я так и знал, что найду ее здесь.

Отец Джо медленно встал.

— Я ее как раз причесывал, — сказал он веско. — Вот причесал бы немножко и тут же повел бы назад.

— Непременно! — усмехнулся Хайнз. — Вы повели б ее назад… непременно! Но случилось так, что я сам поведу ее назад, потому что мне, как видите, случилось наведаться к вам!

Вынув из кармана сворку, он быстро подошел к колли и надел на нее ошейник. Когда он дернул поводок, она послушно встала и, опустив хвост, пошла за человеком к дверям. Тут Хайнз остановился.