Лестинца

— А если красивая, но глупая?

— Удобно, — пожал плечами он, в свою очередь насмешливо улыбаясь.

— Так как же ты собираешься теперь жить здесь? — спросила она, и добавила, скорее утверждая, — Ты же не пойдешь в батраки?

— Да не хотелось бы… — вновь почесал он затылок, — насколько я чего-нибудь понимаю, все решает сила. То есть, у кого больше солдат. Так?

— Правильно, — скорее одобрила, чем подтвердила, она его мысли и милостиво добавила, — больше всего солдат в замковой стаже, а их командир — капитан гвардейцев Ун-Рона.

— Выходит, главный здесь — Ун-Рон, — вывел Итернир, — и далеко не все с этим согласны. Особенно те, кому нельзя действовать напрямую. Приходится находить принца-бабника, который дальше юбки ничего не видит и не хочет видеть, и пытаться что-нибудь сделать через него.

— У моего Рен-Туна, — вздохнула она, — только трое гвардейцев. Но все они, ему верны. Впрочем, набирал он их исключительно с моей помощью. Женщины здесь в большой цене… Давай, наконец, откроем карты, — привстала она на локте, шепча ему в самые губы, — тебе же наплевать на своего принца. А среди вас пятерых ты, а не он на самом деле главный. Брось его, приведи своих людей Рен-Туну, и станешь капитаном уже шестерых гвардейцев… подумай, — голос ее дурманил, а в глазах можно было тонуть вечно, — положение сил в замке резко изменится, с тобой станут считаться, и даже, может быть, у тебя будет своя женщина…

— Да? — тихо спросил он, ловя себя на том, что готов исполнить любое желание за только лишь…

— Да… — прижалась она к нему всем телом, и губы их разделяло мгновение.

— Я… подумаю, — улыбнулся одними глазами Итернир, пуская сеточку морщин к вискам.

— Хм… — разочарованно вздохнула она, сразу резко отстраняясь, — думай.

— Ты права, я действительно старше, чем выгляжу, — встал он, потом провел рукой по щекам, заросшим трехдневной щетиной, и добавил, — да и не слишком опрятный.

— Дорогу найдешь? — с ноткой пренебрежения спросила она.

— Я-то? — переспросил Итернир, ухмыляясь, — найду.

После ухода командира замковой стражи принцу не пришлось долго ждать. В дверь робко постучали, она тихонько приоткрылась и в комнату несмело прошла невысокая девушка служанка.

— Пришла, наконец? — недовольно приветствовал Кан-Тун.

— Да, светлый принц, — тихо ответила она, опустив голову.

У нее были пепельные немытые волосы и застиранное, местами протертое, платье.

— Давай-ка, порезвее, — повернулся принц к ней, позволяя себя раздеть.

Она подошла к нему и отважно, хотя и не ловко принялась сражаться с завязками некогда белоснежного камзола, склеившимся болотной грязью и тиной в единую массу.

— Как ты неловка! — то и дело замечал принц, — да поосторожнее! И кто тебя только обучал?!

— Никто, светлый принц, — отвечала она так тихо, что казалось, будто боится собственного голоса.

Когда, наконец, ей удалось справиться с тяжелой процедурой раздевания, она, ничуть не смущаясь вида обнаженного мужчины, помогла забраться в бочку, полную теплой воды и стала осторожно растирать его мыльной мочалкой.

— Аккуратнее три, — наставлял ее принц, — да смотри не царапай! Ногти она отрастила!

— Простите, светлый принц, — только и говорила она, — я постараюсь… я больше не буду, светлый принц…

Однако не успел Кан-Тун даже как следует расслабиться, как дверь без стука растворилась, и вошел один из принцев, которого Кан-Тун видел в тронном зале. Он был строен, плечист, не очень высок, зато крепок. У него было простоватое открытое и чуть насмешливое лицо, которое, впрочем, не таило никакой угрозы.

— Здравствуй, шестой принц, — улыбнулся он, глядя на нежащегося в бочке принца, — свершаешь омовение? Впрочем, не отвечай, вижу. Ты меня, наверное, совсем не помнишь, нам, Танам, было велено не попадаться особо вам, Тунам, на глаза. Старались. Я Дун-Тан. Ты уж извини, что я без церемоний, обстановка уж очень неофициальная.

Кан-Тун выслушал тираду молча, слегка поморщившись, когда служанка была излишне старательна, только чуть кивнул головой, услышав имя вошедшего.

— Собственно, я пришел предупредить тебя, — жизнерадостно продолжал Дун-Тан, — что ты попал в самое змеиное гнездо. Хотя, и там, внизу, дворцовая жизнь была не сахар.

— И в чем же дело? — степенно спросил Кан-Тун, изо всех сил стараясь выглядеть уверенным и властным человеком.

— Ну, как тебе сказать? — пожал печами Дун-Тан, — хотя, ладно, принц я прямой, кругами ходить не привык потому сразу и скажу. Ты же должен понимать, что в нашем деле у кого нож длинней — тот и главней. Верно? Мы тут и стараемся, ножи точим. Заправляет всем Ун-Рон, как ты уже мог понять. Ты же уже понял?

Кан-Тун медленно кивнул.

— Остальным это, конечно, не нравится. Даже мне. Хотя, брат твой, Рен-Тун, какой-то мягкотелый, ничего ему не надо, ему дай волю, так он целыми днями со своей Кары слезать не будет. Зато близнецы люто ненавидят всех Тунов, и все на него зубы точат и на Ун-Рона в придачу. Все за право свое, первородства, ратуют. Ну как? Впрочем, можешь не отвечать, по лицу вижу.

Принц внимательно смотрел на него, пытаясь понять, насколько искренне говорятся эти слова.