Лестница Якова

Лиза проявила свои организаторские способности и на этот раз. Тимоша и Оля были определены в детский сад; нанята домработница Виктория, пятидесятилетняя грузинка на заработках, кормилица своей кутаисской семьи, “ласточка наша”, как называла ее Лиза; куплен, вопреки известным предрассудкам, полный комплект вещей для новорожденного, имеющиеся дети были подготовлены таким образом, что от материнского живота не отлипали, стучались в него нежненько и заговаривали с братом, который, к их восторгу, время от времени ощутимо брыкался. Первую попытку выйти на свет ребенок предпринял первого января, но, немного потолкавшись, раздумал. Молодец, было некстати: Виктория была отпущена на праздники, в раковине громоздились тарелки и кастрюльки, новогодняя елка преждевременно сбросила с себя половину иголок – то ли от жары в доме, то ли от общего нетерпения, повисшего в воздухе. На Юрика напала аллергия неизвестного происхождения, он чесался, как паршивый поросенок, а из глубин давно утекшего детства поднимался панический страх заразы, который охватил его в пятилетнем возрасте, когда Нора нарисовала ему страшных чудовищ-микробов. Но теперь боялся он не за себя, а за Лизу и детей. Несколько ночей он укладывался спать на узком диванчике на кухне. Лизин живот, привыкший за эти последние месяцы к ночным объятиям отца, беспокоился. Лиза недоумевала: она привыкла за последние два года засыпать и просыпаться одновременно с мужем, как одно неделимое существо…

Сразу после Нового года Юрикова необъяснимая чесотка напала и на детей. Особенно страдал Тимоша. Лиза врача не вызвала, а тем более не пошла с ними в поликлинику, потому что все равно на дворе стояли безумные вымороченные праздники, люди, устав от питья, не знали куда себя девать, устали и от отдыха. Транспорт ходил кое-как, поликлиники работали через пень-колоду, но до них и дойти было нелегко – дороги были непроходимы: снегопады чередовались с оттепелями, а дорогу тоскующие таджики не чистили, потому что за праздничные дни зарплату им не выписывали… Лиза приняла самостоятельное решение – всем страждущим дала противоаллергические таблетки, призрак злого микроба развеялся.

Четвертого под утро младенец дал знать, что собирается появиться на свет. Начались схватки. Приехали в роддом, к резкому, как нож-выкидуха, врачу Игорю Олеговичу. Этим он и подкупил Лизу, когда она заключала с ним контракт на ведение беременности и роды. Юрику он не понравился, но Лиза объяснила свой выбор – он быстрый, не манная каша какая-нибудь, а что резкий, я ведь и сама такая. Нормально…

Резкий Игорь Олегович пощупал сверху живот, взглянул в медицинскую карту, потом надел перчатку, ткнул своим железным пальцем в мякоть и глубину уставшего Лизиного нутра и велел приезжать в роддом, когда боль от схваток будет такой, что “захочется батарею из стены вырвать”. И вообще, по календарю – на девятое. А беспокоить врачей без весомой причины – дурной тон!

Лиза смиренно смолчала: беременность ее так размягчила, что она не ответила доктору так, как он того заслуживал. Но, правду сказать, схватки сами собой прекратились, и утомленная ожиданием парочка медленно вышла к набережной Москвы-реки. Думали они оба только о предстоящем событии, но говорили о чем угодно, только не об этом…

– Здорово, когда в городе много воды. Мое любимое жилье в Нью-Йорке было окнами на Ист-Ривер. Снимали квартиру на троих, у каждого по каморке. Но только у меня окно было на реку… И еще на Стейтен-Айленде мне очень нравилось. В Москве воды мало. А в Нью-Йорке я старался жить поближе к воде…

– Расскажи, – попросила Лиза.

– Ты Нору попроси. Она любит рассказывать, как она приехала ко мне году в девяносто четвертом или в девяносто пятом… Не помню точно. Первая квартира, которую я снимал. Ну, не один, целая компания: парень-саксофонист, черный, девчонка-англичанка, внучка какой-то знаменитой писательницы, то ли Айрис Мердок, то ли Мюриэл Спарк… Грязь мы развели такую, что Нора два дня кухню мыла, а потом вытащила из моей маленькой комнаты четыре мешка мусора… Молча. Нет, один вопрос все же задала: откуда у тебя, Юрик, два левых ботинка, и оба изношенные?

– Да, Нора, конечно, потрясающая. Я бы на ее месте такой скандал закатила…

– Нет, не ее фасон.

– Ты уже сидел тогда?..

– Нет. Слегка. Но не крепко. То есть я тогда не понимал, что уже увяз. Мне все еще казалось, что я экспериментирую. Нора остановилась у своей подруги в Северном Манхэттене, славная тетка… Я у нее первый год деньги занимал, старался отдавать, не всегда получалось… Чипа было прозвище… имя забыл… У нее тоже окна на воду, на Гудзон выходили. Я так старался весь этот кусок жизни выбросить, что кажется, забыл даже то, что не собирался забывать.

Подошло такси, Юрик втащил Лизу на заднее сиденье. Приехали домой и стали ждать девятого января, обозначенного как день “икс”. Утром Лиза позвонила врачу и спросила, не пора ли рожать. Доктор расслабленно велел подождать еще недельку.