Лестница из терновника-3. Прогрессоры

- Мидоху мне рассказал, - говорит Элсу, глядя на Кору с восхищённой нежностью. - Молодец, волк.

- Всё для тебя, командир, - который раз удивляюсь, наблюдая, как угрюмая мина солдата преображается в прекрасное лицо любящей женщины, когда к Кору обращается её Львёнок. - Я охраняю тебя, командир.

Эткуру трёт виски, вид у него встрёпанный и усталый.

- Нашёл время предавать, старый ишак... Пограничники учудили - на что им обезьяна в храме? - говорит он раздражённо.

Ви-Э хихикает:

- Прав, прав ты, миленький... Хочешь пить? Я принесу воды...

Ар-Нель касается локтя Анну.

- Мой дорогой друг... я хотел бы спросить: а кто такой Синий Дракон? Упоминание этой особы произвело на Уважаемого Господина Хотуру даже более сильное впечатление, чем обещание кар Небесных...

- Бэру ад Сарада, - морщится Эткуру. - Синий Дракон, Синий Командир, Хрусталь Небесный, Чистый Клинок - и протчая, протчая... Попросту - Наимудрейший Наставник бесплотных стражей плюс ещё тридцать три титула. Бука - детей пугать. Видал его при дворе пару раз - напыщенный зануда... бесплотный как бесплотный... Лев Львов не любит его.

Анну невесело улыбается.

- Видел пару раз при дворе... В бою не видал, нет? Бесплотный как бесплотный? Плохо смотрел, брат. Лев Львов его не любит, говоришь? Так Лев Львов любит других, попроще... Ты, Ар-Нель - ты перестанешь называть бесплотных никудышниками, если познакомишься с Бэру... если выживешь.

- Он мне нравится, - вдруг говорит Элсу. - Дракон Бэру. И его... ангелы. Они-то никогда не предают веру, не пляшут под чужую музыку... Дракон хоть Святейшему Наимудрейшему возразит, если ему покажется, что тот в вере некрепок... он никого не боится.

- Угу, - соглашается Анну. - Святейшему возразит. Льву Львов возразит, я думаю - даже под страхом смерти. А нам? Кто мы для него - братья или предатели?

- Ой! - отмахивается Эткуру. - Да если волки пойдут за тобой...

- Волки пойдут, - Анну суров и печален. - Может быть. Мы, допустим, войдём в Чангран. Изменим всё. И когда ты сядешь на Престол Прайда - если сядешь, Эткуру - синий страж воткнёт тебе в горло нож, и телохранители не спасут. А он умрёт, улыбаясь. На плаху пойдёт, улыбаясь. Понимаешь, почему Хотуру нервничает? Если синие решат, что мы предаём веру - они объявят свою войну.

- Сумасшедшие фанатики, - фыркает Эткуру.

- Сумасшедшие герои, - поправляет Анну.

Ар-Нель мечтательно улыбается.

- Было бы очень интересно познакомиться с особой такой внутренней силы...

- Шкура тебе надоела, Ар-Нель, - хмыкает Эткуру.

- Учитель, а мы сегодня спать будем? - спрашивает Ри-Ё и глотает зевок.

***

Бэру никогда не чувствовал себя спокойно и хорошо во дворце Прайда. Не любил - и был уверен, что не полюбит.

Как из тенистой беседки, в которой бьёт маленький фонтан, выйти на пыльную базарную площадь в полуденный зной - вот так Бэру себя чувствовал, когда приходилось приезжать из Цитадели во дворец Прайда. Душно. Только долг его сюда приводил - и долг тяжёлый.

Мирским людям, в особенности - Прайду, подобает роскошь. А роскошь - это золото, драгоценные эмали, оникс и агат, блеск и сияние везде, где можно и нельзя. Роскошь - это купы цветов с самыми одурманивающими ароматами, это великолепные, но глупые и отвратительно мяукающие и вопящие дурными голосами райские птицы в клетках, украшенных самоцветами, это бархат и парча, под которыми тело потеет... Роскошь - это, в конечном счёте, нелепая и утомительная суета. Никому от неё не лучше и не приятнее.

С удобствами жизни роскошь не имела и не имеет ничего общего. Происки гуо, странная разновидность зла. Кто, кроме врага человеческого рода, может толкнуть взрослых и, как будто, разумных людей одеваться жарко, неудобно и нелепо, в цвета безмозглых райских птиц, есть жирно, тяжело и невкусно, бесполезно тратить золото на новые и новые суетные затеи? И ведь верят же, что именно эта жизнь и пристала Прайду! Потомки воинов, живших в сёдлах, потомки отважных суровых людей - по самую макушку в дурных дрязгах, в мелкой жадности и жестокости... Слепы и глухи, думал Бэру. Показывать слепым свет и играть для глухих на флейте совершенно бесполезно.

Поэтому он говорил с Прайдом на языке Прайда. Избегая слов "совесть" и "добродетель" - так им понятнее. Но Прайд, кажется, подозревал, что Бэру держит в душе что-то, не предъявляемое по требованию даже Льву Львов - и Прайду в лице самого Льва Львов, как, впрочем, и Святому Совету, не особенно это нравилось.

Святейший Наимудрейший Наставник Гобну встретил Бэру в саду напротив входа в Львиное Логово - посмотрел с плохо скрытой неприязнью, будто имел на неё право:

- Бегаешь, как мальчишка, Бэру... В твоём возрасте, имея твой сан, можно бы научиться солидности, не позорить святости синих одежд!

Бэру окинул Гобну быстрым взглядом. Гобну - старше лет на пять, а кажется - на тридцать пять, кажется дряхлым, рыхлым, разожравшимся стариком. И он считает, что тяжесть золотого шитья и золотой цепи с львиной головой добавляет синим одеждам святости или его сану благости?

Впрочем, Гобну просто приятно лишний раз сказать что-нибудь обидное. Ну что ж.