Лестница Шильда

Цепочка Колонистов продолжала движение вперед к оси пещеры, активно преодолевая воздействие черных вендеков, наверняка способное размазать их о стену, откуда исходил поток. «Сарумпет» неотступно следовал за пузырем, и если они собирались оторваться от конвоя, это должно было произойти в следующие несколько секунд.

Сколько продлится путешествие, они не знали и не могли выяснить. Они видели, как эта скоростная трасса исчезает в туманных потусторонних глубинах. Аванпост, очевидно, был выстроен здесь затем, чтобы выявлять опасность и своевременно обезвреживать ее — или оглашать всеобщую эвакуацию.

Однако если флаг утащили сами Сигнальщики, то экспедиции просто не оставалось иного выбора, кроме как следовать за ними, единственными существами Той Стороны, наверняка способными понять предупреждение и оценить, как серьезна угроза.

Мариама спросила:

― Ты не хочешь вернуться?

Она наверняка опасалась, что, окажись неверным выбор, который им сейчас предстояло сделать, вина за последствия падет на нее.

Чикайя ответил:

― Нет. Мы должны доверять им. Они явно пытаются привести нас к кому-то, кто немало потрудился во имя контакта с нами. Если такая трактовка их намерений неверна, нам не жить. Но если мы сейчас отступим и упустим шанс повидаться с экспертами, нам не жить тоже.

Впереди бледно посверкивало полотнище. Флаг не был поврежден, но модулировать все виды излучения, заполнявшего пещеру, не входило в его первоначальные задачи.

Пузырь по дуге спланировал вниз, в серый туман, окутавший рампу. Они последовали за ним, и дымка словно бы истончилась; как только «Сарумпет» приступил к рассылке очередной партии зондографов, стало ясно, что, продвигаясь вдоль трассы, зонды без труда находят обратную дорогу на корабль. Зато остальная часть внутрипещерного пространства быстро скрылась из виду. Чикайя выбился из сил, пытаясь уловить хоть какие-то закономерности в динамике, управлявшей этим местом.

Сказываются ли на телах приливные силы, когда разные части их внезапно ускоряются?

Тривиальные соображения, конечно: он хватался за любой шанс пробить стены, воздвигнутые между ним и Колонистами. Пытался представить, каково бы ему было в их шкуре, насколько вообще мог.

Конвой растянулся в ровную цепь. Они выдвинулись на центральную полосу трассы, отрисованную зондами в виде узкой прозрачной трубки, протянутой через серый туман. Колонисты теперь и сами излучали некоторое количество парадомовых, подсвечивая стены туннеля и пещеры; пузырь и сопровождавшие его существа мешали разглядеть их, но Чикайя уловил некоторые картинки, увидал безмолвно парившую, помахивая четырьмя конечностями, точно в летаргическом сне, люминесцентно светившуюся морскую звезду. Существа, очевидно, отдыхали, расслаблялись после непрестанного сопротивления Яркости — или, в том случае, если сопротивление это для них было обычным занятием, убивали время, войдя в некое подобие гибернации. «Сарумпет» не прилагал никаких усилий, чтобы держаться за конвоем. Все вокруг оставалось неподвижно. Только сама трасса без устали увлекала их в свободном падении навстречу неведомой цели.

Мариама спросила у библиокомплекта:

― С какой скоростью мы движемся?

― Прямого доступа к Яркости у меня нет. Интерпретировать ускорение, испытываемое нами, затруднительно.

― Не будь таким занудой. Прикинь на пальцах. В самом что ни на есть расплывчатом и наивном ближнестороннем стиле.

― Наша скорость соответствует релятивистскому диапазону.

Мариама оглянулась, ее глаза заблестели торжеством.

― Ты помнишь, что сказала Расма? — Теперь она обращалась к Чикайе. — Когда говорила в собрании Защитников перед голосованием по мораторию?

― Разумеется. — Чикайе пришлось напрячь память, чтобы оживить этот момент, но это было простительно: у него сейчас и без того хватало тем для размышлений.

― Она была права во всем, — сказала Мариама. — Ее догадки относительно этого места полностью оправдались. Не в деталях, конечно; она не смогла бы предвидеть и половины того, что мы наблюдаем. Но она догадалась, что Та Сторона способна дать нам.

Чикайя испытал прилив раздраженной ревности. И тут же пристыдил себя; у него самого таких прав было ровно столько же. Она их заслужила.

― Ты изменилась, — мягко заметил он.