Лестница Шильда

Ее голос вроде бы не изменился, и только Чикайя уловил в нем нотку, знакомую еще с Тураева: она признавала не столько свой провал, сколько неверный выбор объекта приложения усилий. Она понимала, чем заплатит за это, и знала, что теперь они с Янном останутся довольны.

― Мир, Чикайя?

― Мир, — ответил он.

― Хорошая работа, — прокомментировал Янн.

― Спасибо.

За плечом Янна Чикайя видел, как надвигается волна. Высота ее падала по мере удаления от места, где раньше располагалось Перо, но все еще была с избытком достаточна, чтобы накрыть их с головами.

Чикайя подумал, чего больше хочется Янну — как-то отвлечься от происходящего или же встретить его прямо и открыто.

― Эх, хорошо-то как. Терпеть не могу этих фокусов, но… У тебя ноги сильные?

― А?

Чикайя почти сразу же понял, чего хочет товарищ.

― Нет. Пожалуйста, не надо.

― Не надо кукситься. Функционируй мы с тобой в одном и том же режиме, было бы и впрямь трудно выбирать. А так… Времени-то нет. Я могу восстановиться из резервной копии и почти без промедления приступить к работе. У тебя же уйдут месяцы, чтобы привести себя в порядок.

Чикайя знал, что это правда. У «Риндлера» кончились запасы свежих тел, а еще двадцать с лишним гостей было на подходе. Чикайе пришлось бы ожидать в конце очереди. Обычно задержка оказывалась минимальна по сравнению с веками путешествия в бессознательном состоянии, однако отклик на опыты Бранко гарантировал им, что каждый новый день будет уникален.

― Я никогда никого не убивал, — сказал он. У него свело кишки от омерзения при одной мысли об этом.

― Я тоже никогда не умирал во плоти, — Янн не стал спорить с гиперболой. — Секс и смерть, все в один день. О чем еще мог бы мечтать бестелый?

Волна опять вторглась в поле обзора. До нее оставалась минута, возможно, меньше. Чикайя отчаянно пытался прочистить себе мозги. Янн требовал от него не большего, чем он сам только что — от Мариамы. Но его обуревали стыд и боль от собственного эгоизма, от подспудного стремления спастись ценой жизни Янна. Эта реакция была правильной, но стоило ли возносить ее выше остальных соображений? Впрочем, отстраниться от этой эмоции, действовать, не принимая их в учет, он тоже не мог. Он понимал, что поступит, как должно, потому что было бы крайне глупо им пропадать без тел, но притворяться, что перспектива эта его радует или оставляет равнодушным, не хотел.

Он взял левую руку Янна в свою, затем на миг разжал железную хватку правой на его плече, чтобы и правыми руками они могли соприкоснуться. Прижал колени в груди, замер. Гребень волны надвигался. Он был уже в тридцати метрах от них.

Слишком сложный трюк. Времени не осталось.

― Доверь мне свое тело, — тихо проговорил Янн, — я позабочусь об остальном.

Чикайя бросил управлять телесной моторикой, и они стали двигаться вместе, как танцовщики парного балета, достигшие в своем деле предела совершенства. Ему показалось, что десятки тонких невидимых рук ухватили его за все члены и принялись манипулировать ими на свой лад, но без сопротивления. Руки болезненно искривлялись, спина гнулась, но пальцы оставались сплетены в обезьяньей хватке, пока ноги, чуть не оторвавшись от туловища, не встретились с ногами Янна, ступня к ступне.

― Твоими стараниями я достиг изотопии,[78] — сказал Чикайя.

― Полагаю, в этом я не слишком оригинален, — засмеялся Янн.

― В такой ситуации — зачет.

Чикайя сперва потерял ориентацию в пространстве, но затем, совершив вместе с партнером несколько поворотов, прочертил мысленную координатную линию от звезд к волне. Мускулы ног свело. Давление на ступни нарастало. В конце концов ему показалось, будто руки сейчас вырвет из плечевых суставов.

И тогда Янн нарушил молчание.

― До скорого, — сказал он.

Их пальцы расплелись. Чикайя отчаянно схватился за пустоту, разделившую их тела, потом остановил движение и скрестил руки на груди. Он немного переместился и попал как раз в ту точку, где раньше находилось Перо. Гребень меж тем приближался. Когда он подошел вплотную, Чикайя сжался в тугой ком, и волна прошла под его телом. Серебристое сияние облизало пятки.

Он немного распрямился и увидел, что волна откатывается, а внутренность ее расцвечена сложной сетью шрамоподобных линий, похожей на карту какого-то запутанного лабиринта. Узор менялся на глазах. В этом процессе была своя соблазнительная логика, линии двигались не в случайном порядке. Но разгадать стоявшую за ним закономерность на месте было выше его сил. Все, что он мог; так это записать игру линий.

На миг Чикайя утратил способность сосредоточиться на чем бы то ни было, кроме отступавшей загадки, и проводил ее взглядом.

Теперь все изменилось. Что бы ни обнаружил — что бы ни вызвал к жизни — Бранко, стена, разделявшая миры, перестала быть непроходимой.

9

― Каждый, кто жалуется на законы физики, сам без них и пальцем не шелохнет.

Чикайя отвернулся от контрольной панели. Он не слышал, как Расма вошла в Синюю Комнату.[79]