Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры

Питер философски отнёсся к финансовой реальности.

— Если бы тур так не был важен для нас, тогда можно было считать это трагедией, — сказал он. — Но мы впервые приехали на Дальний Восток.

Да, финансово мы потерпели убытки, но дело было не только в деньгах.

По окончании японских концертов Джон Пол, Бонзо и Питер полетели домой, но Джимми, Роберт и я не были готовы возвращаться. В нас жила жажда увидеть мир, и мы решили воспользоваться преимуществом пребывания на Дальнем Востоке и полетели в Бангкок.

Сперва мы посетили Храм Изумрудного Будды, несколько менее известных буддийских храмов и музей. Мы также прошлись по магазинам, где Джимми купил фигуру Пегаса почти что в натуральную величину, сделанную из золота, стекла и дерева. Я приобрёл для Питера деревянного Будду, в метр высотой и столько же в ширину. Глядя на круглого Будду, я сказал Джимми:

— Если бы статуе накинуть несколько килограмм, мы не сможем отличить Питера от Будды.

Пейджи посчитал, что лучше не говорить этого Питеру.

Вечером мы без труда отыскали район красных фонарей, с помощью Сэмми, водителя, которого наняли на время пребывания в Бангкоке. Бордели больше напоминали бани, там было много девушек, едва одетых. Сэмми вошёл в один из борделей вместе с нами. Возле входа, выстроившись в ряд, стояло около дюжины девушек. На их неглиже были приколоты номера.

— Красивые девушки, а? — спросил Сэмми. — Мог бы смотреть на них всю ночь.

— Знаешь, мои друзья и я не хотим смотреть на них, — ответил я. — Мы хотим трахнуть их!

— Хорошо, — спокойно отреагировал Сэмми. — Они это тоже делают.

Сэмми поговорил с одной из девушек, которая подошла к нам, улыбнулся и застенчиво сказал:

— Мы дадим вам то, что вы хотите. Выберите девушек по номеру.

Мы сразу почувствовали себя детьми в кондитерской лавке.

— У нас много денег, — сказал Роберт, называя номера. — Я беру одиннадцатую, девятнадцатую и сорок первую.

— Окей, — ответил я. — Но я тоже хочу сорок первую.

И в следующие два часа мы трое получили всё, начиная от массажа и заканчивая старым добрым сексом. Когда мы выбились из сил и ушли, Джимми произнёс:

— Наверно они придумали термин «трахнуть мозг».

Гуляя по улицам Бангкока, мы привлекали огромное внимание, но не из-за музыки, так как в Таиланде, кажется, никто не слышал про Led Zeppelin.

— Я думаю, их прикалывают наши длинные волосы, — предположил Роберт. Мы носили серьги, и здесь это было в новинку.

— Билли-бой! Билли-бой! — кричали дети, завидя нас и тыча в нашу сторону руками.

Позже Сэмми объяснил нам, что в Таиланде «Билли-бой» означает, что ты гомик или бисексуал. А всё из-за длинных волос!

Из Бангкока мы направились на четыре дня в Бомбей. Мы остановились в отеле Тадж Махал, прямо напротив Ворот в Индию (главная достопримечательность Мумбаи — прим. пер.), и пошли гулять по городу. Дюжина таксистов предложила обменять деньги на рупии на чёрном рынке.

— Не стоит, — сказал я им, не решаясь передавать деньги незнакомому лицу.

Роберт всё же велел мне это сделать:

— Какого чёрта! Дай одному несколько купюр, увидишь с чем они придут.

С балкона номера я видел нашего обменщика, говорящего с другим таксистом, в руках мелькала валюта. Второй водитель не был похож на остальных. Он носил такую же униформу цвета «хаки», но его брюки были идеально выглажены, а рубашка — свежевыстирана, волосы идеально уложены, а усы словно пересажены с верхней губы Кларка Гейбла. «Этому парню стоит сниматься в Голливуде», — подумал я.

Получив деньги, мы познакомились с элегантным таксистом и попросили его показать город.

— Наш маратхи (один из языков Индии — прим. пер.) неидеален. Если вы свободны, мы могли бы нанять вас в качестве гида.

Его звали мистер Разарк, и в последующие три дня он стал неотъемлемой частью нашего антуража: водил нас в индийские бордели, на дискотеку, где Джимми поджемовал с обалдевшими местными музыкантами, которые не могли поверить, как можно так играть на японских гитарах. Мы зашли в несколько магазинов, где купили музыкальные инструменты, ароматические масла и набор шахмат из слоновой кости.

Разарк даже пригласил к себе домой на обед. Мы поразились ужасающей бедности, которая царила в районе, где он жил. Всюду ветхие лачуги, которые не выдержат средненького шторма.

— Мой дом очень маленький, — как бы извиняясь сказал Разарк. — Мы с женой живём в одной комнате с четырьмя детьми. Моя мама живёт в другой комнате. Немного, но дом стоил мне семнадцать тысяч фунтов. Бомбей — очень дорогой город.

«Неудивительно, что бедные остаются бедными», — подумал я.

В последний вечер в Бомбее мы попросили Разарка отвезти нас в ресторанчик в его районе.

— Мы хотим поесть там, куда ты ходишь, — сказал Джимми.

— Нет, нет, — ответил он. — Туристам там не место, опасно для здоровья.

— Не беспокойся за нас, — парировал Джимми. — С нами будет порядок. Мы крепкие.

И Разарк отвёл нас в маленький индийский ресторан, где сидело около двадцати человек; в Лондоне или Нью-Йорке санитарные службы закрыли бы его на раз. По предложению Разарка мы заказали чикен-карри, когда еду подали, мясо с трудом можно было отыскать на костях.