Лестница в небо

— Не буду лукавить, я заинтересован в возвращении казны. Даже изначальные пятьдесят тонн неплохо оживили бы экономику, а мои советники считают, что сейчас алексиума там должно быть значительно больше. К тому же, всегда есть риск, что клад обнаружат наши соседи, ведь часть земель, особенно поблизости от границы, куда предположительно вынесло штормом корабль Ковычева, до сих пор имеют спорную принадлежность. Ученые обещают найти способ засекать на расстоянии излучение алексиума, видимое вам, но подобные исследования ведутся не только у нас, так что еще и этот фактор подгоняет.

— Интерес князя мне тоже понятен. Ему этот материал нужен как воздух. Отчасти к нынешнему плачевному состоянию дел клана Потемкиных причастен я и мой отец, но поверьте, у нас были причины поступить с ними именно так: ваш прадед, Павел Алексеевич Потемкин, до аварии, прервавшей жизнь его и наследника, планировал государственный переворот. Ваш дед, Александр Павлович, погибший не так давно, был замешан в других преступлениях. Павел Александрович… ваш отец пока не успел, но собирается.

— Нам, — ах, как выпукло прозвучало это царственное «Нам», — Нам надоело наблюдать, как ресурсы неслабого клана растрачиваются на противоправные поступки. Если бы ваши предки хотя бы половину выкинутых на интриги средств вложили в собственные производства, то этот разговор никогда бы не состоялся. Но и рушить сложившийся баланс нам не с руки. Остальные кланы, конечно, с радостью приберут ставшие бесхозными владения Потемкиных, но они еще не успели переварить наследие Болквадзе и Алиевых. Новые потрясения империи не нужны. Клан Потемкиных будет сохранен. И если вы так умны, как расписал мне Тихон Сергеевич, то вы уже должны были сообразить, к чему я веду. Итак?

Прокачка жизни сквозь тело не только очистила организм, но и подарила необычайную ясность голове.

— Вы хотите дать Павлу Александровичу найти казну, а потом его убрать и объявить меня регентом рода Потемкиных, сменив власть в клане на лояльную вам… Нет, чушь!.. — внезапно обстоятельства сложились совсем в другую картину, — Вы не хотите его убирать! Сами сказали — потрясения вам ни к чему, а мальчишка во главе такого клана — это тоже потрясение. А попробовать меня на зубок захочет каждый. Да и Михаил еще не скоро сможет взять власть в свои руки. А взятый на горячем Павел Александрович… Вы… вы хотите оставить князя, государь?..

— Браво! — произнес правитель, хлопая в ладоши. А я понял, от кого Милославский позаимствовал этот жест, — Брависсимо!

— Но мы ведь… — начал тихо возражать глава ПГБ.

— Не сейчас, Тихон! — перебил его босс, — Но юноша действительно умен, отдаю тебе должное.

— Но ведь Павел, государь… — еще раз попытался встрять безопасник.

— До тех пор, пока в его карманах не осело ни одной крупицы алексиума — князь не вор! Мечтать и искать клады в нашем государстве не запрещается. Вон, перед нами пример сидит! — кивнул Милославскому на меня правитель. — И уж поверь, я в состоянии удержать его в узде. Это не Александр Павлович. А оставленной властью над кланом Павел сумеет распорядиться куда лучше вчерашнего школьника.

Я сидел молча, почти не дыша, слушая эту отповедь. Несмотря на полумрак, было хорошо заметно, как мелькают и сменяются выражения глаз на лице Милославского, как его компьютер в голове просчитывает новые вводные. И все это меньше, чем за секунды! К концу тирады мужчина уже принял какое-то решение и склонил голову в послушном поклоне:

— Воля ваша, государь.

— Итак, Егор Николаевич, вернемся к вам. Принимая дворянское звание, вы также принесли присягу и обязались отслужить Родине. Обычно я не требую службы в столь раннем возрасте, но обстоятельства сложились таким образом, что ваша служба мне нужна именно сейчас. Готовы ли вы, дворянин Васин Егор Николаевич, послужить Отечеству?

— Всегда готов! — отвечая императору так же, как когда-то его отцу, я понял сразу две вещи: во-первых, у кого в конечном итоге объявилось мое дело. Уж слишком мала была вероятность, что службы император у меня потребует, случайно дословно повторив памятную фразу отца Никандра. А, во-вторых, что поганая ментальная закладка все-таки легла. И все Гришкины усилия по ее нейтрализации оказались напрасными. То ли не хватило боли, то ли переживаний, но закладка сработала, разом вернув мне чувства, владевшие в момент установки, в десятикратном, если не больше размере. Вот только в одном просчитались и отец Никандр с менталистом, и нынешний император: не был я в тот момент охвачен верноподданническим порывом. Слишком большую иронию вызвал тогда у меня призыв быть готовым.

Усмешку удается подавить чудовищным усилием воли, которое, кажется, заметил Милославский.