Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите

Макиавелли с предельной доходчивостью объясняет читателям эту разницу:

«Чезаре Борджа многим казался жестоким, но жестокостью этой он навел порядок в Романье, объединил ее, умиротворил и привел к повиновению. И, если вдуматься, проявил тем самым больше милосердия, чем флорентийский народ, который, боясь обвинений в жестокости, позволил разрушить Пистойю[429]. Поэтому государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия, чем те, кто по избытку его потворствуют беспорядку. Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица» [там же, с. 104].

Милосердие обычного человека – пощадить провинившегося, ведь о такой пощаде узнает лишь ограниченное число людей, и никто не будет рассчитывать на следующую пощаду. Высшее милосердие человека Власти (говоря языком Макиавелли) – покарать даже невиновного[430], чтобы вселить страх в сердца остальных. Путь человека Власти – это всегда выбор наименьшего зла с целью предотвратить большее; но это всегда выбор зла, поскольку Власть всегда подразумевает ущемление интересов отдельных людей ради могущества властной группировки. Сознательно творить зло, но не для собственного удовольствия, а лишь для предотвращения еще большего зла[431] – вот что такое доблесть!

Практик. Помните, что я говорил про хирургов и офицеров? Они-то такие проблемы решали каждый день, и задолго до Макиавелли. Знать, что такое настоящая жестокость, может только тот, кто сам сталкивался с жестокостью необходимой. Умение отличать одну от другой и есть доблесть!

Читатель. Я правильно понял, что эта самая доблесть и есть источник Власти?

Теоретик. И да, и нет. Доблесть действительно является источником Власти; но не «эта самая», о которой мы до сих пор говорили, а другая, к которой мы сейчас перейдем. Надеюсь, вы помните, что задачей Макиавелли было найти источник долговременной Власти, превосходящей продолжительность жизни любого правителя? Доблести отдельного государя для этого недостаточно, и ограничься Макиавелли открытием своего «макиавеллизма», мы знали бы его сегодня как теоретика морали, но не теоретика Власти. Однако Макиавелли пошел дальше и совершил другое открытие, надолго опередившее время[432]:

«Такие же пороки и доблести, о которых я рассказываю применительно к отдельному человеку, бываюти у республик, примером чего могут служить римляне и венецианцы» [там же, с. 438].

Читатель. Доблесть – у целых республик?! Погодите-ка, а это не то же самое, что ибн-хальдуновская асабийя? Та тоже приобреталась полной опасностей жизнью и способствовала основанию династий...

Теоретик. Разница между Макиавелли и Ибн Хальдуном заключается в слове «республика». Ибн Хальдун не знал примеров стабильных и процветающих республик (в своих странствиях он так и не добрался до Венеции); Макиавелли жил в такой республике[433]. Ибн Хальдун мог полагать свой закон смены асабийи мулком абсолютным; Макиавелли строил свою теорию на 500-летней истории великого Рима. Поэтому ибн-хальдуновская асабийя утрачивается уже в первом поколении династии; а вот макиавеллиевская доблесть может сохраняться на протяжении веков. Так что доблесть Макиавелли – это следующий шаг в понимании Власти, это открытие нового, неведомого Ибн Хальдуну явления:

«Если рассмотреть, каково было начало Рима и какое устройство он получил от первых законодателей, то не покажется удивительной великая доблесть, хранимая его гражданами на протяжении... веков и позволившая этой республике завладеть огромными территориями» [там же, с. 140].

В отличие от асабийи, которую создавшие государство племена обречены потерять, доблесть (по крайней мере, в Риме) может сохраняться на протяжении веков, если устройство государства будет тому способствовать. Макиавелли вступает в заочный спор с Ибн Хальдуном: для достижения величия мало открыть источник власти; нужно еще обнаружить те способы, которые обеспечат его сохранение на протяжении веков. Что толку от асабийи, если она все равно будет потеряна внутри городских стен? Сохранить ее и преумножить в виде доблести – вот о чем должен заботиться мудрый правитель!