Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите

Хотя в свиту Михаила Василий попал как вассал Варды (и, по всей видимости, активно участвовал в заговоре по свержению Феоктиста), свои представления о Власти он как будто бы почерпнул из нашей книги. Только первое лицо, только император – таким должен был быть и был девиз его дальнейшей деятельности. Василий участвовал во всех увеселениях императора (потихоньку превращавшегося в Михаила Пьяницу), потакал всем его прихотям и даже женился на любовнице Михаила, чтобы обеспечить ей беспрепятственный доступ к императору. Чтобы занять при дворе столь же прочное положение, как и у Варды[243], Василию понадобилось шесть лет; в 862 году он получил должность домоправителя императорского дворца и начал незамедлительно настраивать Михаила против своего главного конкурента.

Поначалу император только посмеивался, слыша традиционные в таких случаях нашептывания: «Он хочет тебя убить и захватить всю власть», однако капля камень точит, и к 865 году Михаил уже полностью уверился в необходимости избавиться от своего соправителя[244]. Об этом стало известно даже самому Варде, и окажись на его месте более искусный игрок, Михаилу с Василием пришлось бы туго. Однако Варда по каким-то причинам не решился выступить против императора и просто потребовал от Михаила гарантий собственной безопасности. Михаил с Василием без колебаний предоставили такие гарантии: в присутствии патриарха Фотия они поклялись кровью Христовой, что Варде нечего опасаться. Варде действительно нечего было опасаться во дворце, охрана которого подчинялась его сыну; поэтому Василий предложил Михаилу организовать небольшую войну и тем самым выманить Варду в менее безопасное место. Сказано – сделано, весной 866 года армия двинулась в поход, и 21 апреля оставшийся без надежной охраны Варда был убит на глазах Михаила (поход, разумеется, тут же был отменен).

Вскоре после этого Михаил назначил Василия кесарем (взамен убитого Варды), и на Троицын день в соборе Святой Софии появились уже два одинаковых трона. Казалось бы, Василий достиг высшей возможной власти – не просто первого министра, а статуса соимператора; однако делить это место со спившимся и выжившим из ума Михаилом было попросту опасно. Уже через год Василий заметил, что у Михаила появился новый фаворит (некий Василикиан), и быстро сообразил, куда дует ветер. В отличие от византийца Варды, македонянин Василий не испытывал особого пиетета к императорской семье и, оценив расклад сил, без колебаний пошел на крайние меры. 24 сентября 867 года Василий вместе со своими людьми вошел в спальню императора и зарезал мертвецки пьяного Михаила, как последнюю свинью. Репутация Михаила Пьяницы была к этому моменту настолько низкой, что эта смерть вызвала сожаление лишь у его матери, бывшей регентши Феодоры, которую Василий тут же выпустил из монастыря[245].

Всего 13 лет потребовалось никому не известному бродяге, чтобы встать во главе одной из крупнейших мировых империй. Но обратите внимание, что десять из этих 13 лет Василий потратил на выстраивание отношений с действующим монархом (которого сам же потом и прикончил). Десять лет – даже у абсолютного чемпиона по Власти! Вот сколько стоит благосклонность монарха и вот сколько за нее приходится платить.

Читатель. Если первый министр и сам может стать монархом, то почему вы не говорите об этом прямо? Какие тут могут быть «индивидуальные особенности»? Надо просто брать власть, и дело с концом!

Теоретик. Вспомните, что мы говорили вам несколькими страницами ранее. Монархия – это не дворец и не трон, а представления людей о том, как должна быть устроена Власть. Если такие представления допускают назначение в монархи любого человека (соправителя, преемника и так далее), тогда у первого министра действительно имеется шанс. Но абсолютное большинство монархий устроены более основательно: наследовать монарху может ограниченный круг людей, не включающий в себя первого министра. Конечно, если вы – наследник престола, устранение монарха может пойти вам на пользу; но мы пишем нашу книгу для широкого круга читателей; каждый из них имеет шанс выбиться в первые министры, а вот наследников престола среди них значительно меньше.

Читатель. Но ведь представления людей можно и поменять! Как насчет революций? Разве в истории мало примеров, когда предводитель восставших свергал предшествующего монарха и сам занимал его место?

Теоретик. Вообще говоря, мало, иначе мы не помнили бы едва ли не каждую европейскую революцию. На каждую успешную революцию приходится не менее десяти столь же успешных передач власти по наследству. Обычно мы предпочитаем писать о правилах, работающих в 90% случаев, а не в 10%, однако стараниями марксистской пропаганды в России создан определенный культ Революции с большой буквы, и было бы неправильно оставить его без комментариев. Поэтому скажем несколько слов о революциях.