Лестница в небо или Записки провинциалки

Долго бреду бесконечной дорогой до основного шоссе — там остановка автобуса. Пытаюсь в который раз осмыслить, почему я иммигрировала — я просто пыталась спастись от страха и неуверенности. В Белоруссии в 1992 году была тоска, почти голод. Предприятия закрывались, всё рушилось. С Юга, из Грузии и Чечни шли беженцы, русские бежали из Прибалтики. В продовольственных на полках стояли лишь банки с морской капустой. С Ним было спокойней. Растворившись в любви к Нему, я легче воспринимала действительность.

Как хорошо, что Он меня бросил!

С пересечением границы я попала в другой мир, который воспринимаю как-то мистически. Я не просто приехала в другую страну, я заново родилась, перейдя по узкому туннелю в Зазеркалье. И хотя приходится нелегко, мне интересно, как будто я играю в увлекательную игру с невидимым противником, и ощущение того, что по тому же туннелю можно вернуться обратно, придаёт сил.

Майкл недоволен, что зарплата моя всего 140 долларов в неделю — но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Он повеселел и ненадолго перестал вредничать.

Первую мою зарплату мы обмыли в том самолётно-военизированном ресторане, и муж был очень мил и щедр. Трогательно за мной ухаживая, объявил, что счёт у нас будет совместный, но банковскую карточку мне не закажем, в этом нет нужды. У меня есть всё необходимое для жизни и счастья.

— Правда, милая? — он пытливо буравил меня ледяными змеиными пуговками глаз.

— Правда, дорогой. — не дрогнув, я вынесла этот взгляд.

— Мы с тобой вместе, до гробовой доски?

— До гробовой доски. — эхом отзываюсь я. До решающего интервью было ещё целых полтора года.

Глава 12 Лестница в небо

Директивы спустили свыше. В Небесной Канцелярии решили, что хватит томить подопытную в закрытой банке и слегка приоткрыли крышку.

Решение проблемы было упаковано в два толстых конверта, опущенных, не иначе, как Ангелом, в почтовый ящик. В одном конверте был возвращён мой русский диплом. Там же покоилась толстая пачка бумаг, украшенная объёмной гербовой печатью. Листы были испещрены названиями предметов, которые я когда-то постигала в педагогическом институте и — цифрами — скрупулёзным переводом русских учебных часов в американские кредиты. Заключительный, скромный листок бумаги возвещал, что его обладательница имеет Степень Бакалавра по обучению детей младших классов общеобразовательной школы.

С января мне предстояло начать учёбу в Городском Колледже. Директор отделения Начального Образования, доктор Фитцпатрик, с изумлением обнаружила в учительском дипломе будущей студентки такие дисциплины, как хирургия и основы машиностроения. Я пыталась ей объяснить, что в стране Советов в педагогических вузах существовала кафедра гражданской обороны, где будущие учителя изучали свойства удушающих газов, виды ранений и методы оказания первой помощи раненым — население держали в постоянной готовности к труду и обороне. Доктор американских педагогических наук осталась в глубоком недоумении, но, впечатлившись количеством часов, потраченных на изучение физического и психического развития детей, определила, что мне необходимо только пройти курс истории Американского Образования и два курса Методики Обучения.

Директорша была любезна, мила, держалась дружески. С любопытством, склонив голову набок, слушала корявую речь будущей студентки и часто помогала подобрать нужное слово. В бухгалтерии я подписала кучу бумаг, не задумываясь о том, что беру деньги в долг у банка под высокий процент и в дальнейшем долго не смогу расхлебаться с этим долгом, который вырастет в три раза. Так надо, значит, надо. Чтобы работать в школе, я должна взять эти чёртовы девять кредитов. Я должна иметь хорошую работу, чтобы выжить.

О том, что я никогда не работала в школе, я заставила забыть самоё себя и подробно рассказывала доверчивой директорше о методике преподавания в России и о своём личном опыте.

О том, что я смертельно боюсь идти работать в школу, я старалась не думать. Надо, значит, надо.

Всё, закончился самый унылый и тяжёлый период моей жизни. Я больше не буду себя чувствовать аутсайдером и иммигранткой, не буду больше ухаживать за старухами — не говорите мне, что это благородная работа, не хочу даже и слушать.

Я не буду больше работать на фабрике, точной копии фабрики из российской глубинки.

Я буду студенткой! Невероятно!

Мне даже стали сниться другие сны. В прежних я без конца приезжала в Задорск, но дома своего найти не могла. Тогда я шла к Маринке, но блудилась в каких-то новостройках, залезала в грязь, обходила котлованы и тоже никак не могла попасть к подруге.

Да, кстати, Маринкин вояж в Майами закончился бесславно — Дэвид самолично посадил её на самолёт до Москвы, дав ей в качестве утешения триста долларов и мою, благородно оставленную в шкафу, одежду.

Марина написала, что Он развёлся, жена его оказалась жуткой стервой и, воспользовавшись случаем, сбежала за границу со старым и богатым австрийцем.