Лестница в небо (СИ)

- Он жив, Кодама, – с дерева, как по волшебству, спрыгнул только что упомянутый дядя Раф и тяжело облокотился на надгробие, примяв локтем оставленные на нем оригами.

Кодама вскинул глаза и отскочил в сторону, выхватывая катар из ножен за спиной.

- Слышал уже это, – огрызнулся он, неумело пряча растерянность. – Мастер Саки обещал, и Мид – тоже. Может, и ты скажешь, что способен это доказать?

Раф качнул головой.

Доказывать он ничего не хотел.

Тем более, как докажешь, когда вот могила, вот камень, где выбит иероглиф ветра, а тело он сам сжег на реке, сам вынес его из подвала и сам приготовил к погребению.

Как докажешь, если это просто чувство, которое горит у него в груди?

Он просто знает, что Кадзэ жив… но дать это знание никому больше не может.

- Он жив, – Раф обошел камень и спокойно скрестил на груди руки. – Я это чувствую.

- Я не верю тебе, – Кодама отошел на пару шагов, словно опасаясь, что дядя попробует его поймать. – Саки врет, чтобы я ему служил, Мид, чтобы выжить и выкрутиться. А вы? Вы зачем врете? Я знаю, что Бофу нет, что это я виноват в его смерти, и знаю, кто его убил. Мне хватит сил жить с этим, не отгораживаясь сказками о лунной дорожке. Он здесь, под этим камнем, а не где-то! И я смогу за него отомстить, потому что вы этого делать не желаете! Я за него мщу!

Кодама сорвался на крик, метнувшись туда-сюда по крошечной прогалине под тяжелым взглядом молчавшего Рафаэля.

- Шредер только этого и ждет. Ты угодишь в ловушку и погибнешь, или станешь его послушной шестеркой!

Кодама ощерился, вздергивая губу – точь-в-точь как сам Раф в минуты ярости – и скривился в больной горькой гримасе.

- Я хотя бы пробую! Он говорил, что любит тебя, что ты ему важен! А ты… ты его бросил, когда он больше всего нуждался в тебе, когда мог помочь…

Короткий удар в челюсть оборвал Кодаму, вынудив клацнуть зубами.

Раф впечатал его в ствол дерева с такой силой, что оно задрожало, и отвесил еще одну оплеуху.

- Не болтай о том, чего не знаешь! – рыкнул он. – Думаешь, я не хотел отомстить? Думаешь, хотел его там бросить и унести свой зад целеньким?! Я спасал одного поганца, который теперь хочет слить в унитаз, ту жизнь, что стоила Кадзэ так дорого! Шредер тебя убьет или, что хуже, заставит служить себе, сделав ублюдком! Вот тогда ты придешь сюда и спросишь – гордится ли он тобой, да?

Второй удар разбил Кодаме скулу.

- Ты не за него мстишь! Ты хочешь успокоить свою боль, но только, поверь мне на слово, она не тонет в крови и легче тебе не станет! А ему каково видеть своего любимого Ёдзи бездушным убийцей?! Ты о нем подумал, когда затеял эту вендетту, когда сбежал из дома?! Ты думал о Кадзэ?! Или только о себе?!

Из Рафа словно вырвалась вся его собственная боль, помноженная на нелепые обвинения Кодамы, которые травили душу получше серной кислоты.

Он хотел отомстить! Он бы голыми руками рвал на части футов и самого Шредера, вырезал из них сердца и совал им же в пасти, заставляя жрать…

Он пробовал уже, и даже Лео не стал его останавливать.

Но только вот легче-то не стало ни на грамм и ни на мгновение.

А вот стыдно за себя – да.

Кадзэ бы не одобрил такого и точно-точно не хотел бы, чтобы за него хоть кто-то мстил.

Кодама подставил блок под следующий удар и попробовал вывернуться из захвата.

- Ты рассуждаешь, как трус! – выплюнул он. – Надо мстить, а не оправдываться! Он же любил тебя! Неужели эта любовь не достойна хоть какой-то могилы?! Почему ты не дал ему даже этого?! Мид сказал, что ты увез тело и бросил в болото…

- Я сжег его, – перебил Рафаэль, перехватив Кодаму за плечи и хорошенько встряхнув. – Сжег, чтобы он слился с ветром, которым и был всегда. А любовь не кладут в могилу. Ей дышат, потому что не важно, где тот, кого любишь – он просто есть во вселенной и все.

Кодама минуту смотрел ему в глаза, потом уронил голову.

- Значит, Бофу все же мертв? Так на кой вы все врете-то? Ты уж определись, а.

- Жив, – Раф выпустил его, почувствовав, что тот снова пытается вырваться. – И я уверен, он бы хотел видеть тебя другим.

Он поймал взгляд Кодамы и долго не отпускал, стараясь пробиться сквозь толщу боли, вины и накрученного сверху гнева.

Долю мгновения ему даже казалось, что это получится, и парень его услышит.

- Ты бросил его! – процедил Кодама, отводя взгляд и вытирая тыльной стороной ладони щеку. – Ты-его-бросил, дядя Раф! Чем ты лучше этого самого Шредера?!

Раф стиснул кулак и от души впечатал Кодаме в солнечное сплетение, заставив согнуться пополам.

- Я любил его и всегда буду любить. А ты поступаешь, как скотина, нарываясь на то, чтобы стать игрушкой того, кто изуродовал Кадзэ!

- Любил? – Кодама с трудом хватанул воздух и едко усмехнулся, приподнимая голову. – Грош цена такой вот любви. Ты даже мстить за него не хочешь, а только глазеешь на луну. Вот я любил его как отца, а ты – просто пользовался. Чуешь разницу?

Он отвернулся и заскочил на дерево.

- Прощай.

- Кадзэ не хотел тебе такой участи, – Раф прыгнул следом за ним, пытаясь поймать.

- Он уже ничего не может хотеть! – Кодама исчез в густой кроне. – Потому что его нет.