Лета

Так двое разрослись до шести, а полудюжина, по общему мнению, была достаточным подарком для Вселенной. Дикая путаница взаимосвязанных интересов была поделена между тремя парами, каждая из которых пошла по одному из трех путей познания. Самая старшая пара взяла на себя Историю и все ее области, включая летопись приключений своих сибов; вторая пара занялась Наукой; третья — Психологией, изучением человеческого мозга. Все достижения одного из сибов тут же становились достоянием других посредством загрузки. Поначалу они загружали себя почти беспрерывно, делясь своими мыслями, опытом и планами в общем безумии памяти. Позже, по мере того, как жизни их становились все более частными, а карьеры обретали специализацию, загрузка стала происходить реже. Правда, первый по-настоящему долгий перерыв произошел, только когда Опасный Даву и Темноволосая Кэтрин предприняли свое первое путешествие к другой звезде. Они провели в экспедиции более пятидесяти лет, хотя для них полет длился меньше тридцати лет; передачи с Земли, пульсируя через невообразимые расстояния, были нечастыми, нечастыми были и ответы. Жизни других пар, которые текли, казалось, во все убыстряющемся темпе, все меньше имели значимость для других, воспоминания о них напоминали полузабытый сон.

«Увы!» — скорбно изогнулись пальцы. «Увы!», ибо сон превратился в дикий кошмар.

Море, совершенная земная лазурь, в ответ на взгляд Даву пристально смотрело ему в глаза, равнодушное к печали, замершей между пальцами.

— Твои врачи знали, что пробуждение после столь долгого забвения может вызвать неприятные чувства, — сказал сиб Даву, — поэтому они поместили тебя в викторианскую комнату, так тебе будет легче адаптироваться и ты не будешь чувствовать себя анахронизмом. — Он улыбнулся Даву из неоготического кресла. — Если бы ты оказался в современном помещении, ты показался бы себе безнадежно отсталым. А по отношению к викторианской эпохе каждый может почувствовать себя юным, к тому же в своем прошлом всегда ощущаешь себя комфортабельнее.

— В своем? — переспросил Даву, изображая пальцами «иронию». И прошлое, и настоящее были для него местом неизбывной муки. — Я заметил, — продолжал он, — что мои мысли ищут утешения не в прошлом, но в будущем.

— А-а, — улыбка. — Вот почему мы называем тебя Даву Завоеватель.

— Кажется, я так и не постиг это имя, — сказал Даву.

Тревога пробежала по лицу сиба. «Сожалею», — просигналил он, а затем сделал еще один знак: «глубоко», старый знак умножения, умножающий сожаление в жесте.

— Я понимаю, — сказал он. — Я пережил твою последнюю загрузку. Это было… чрезвычайно неприятно. Я никогда еще не испытывал такого ужаса, такой утраты.

— Я тоже, — сказал Даву.

Человек, образ которого проецировался в готическое кресло, был Старым Даву, оригиналом, Даву, рожденным женщиной, породившим потом две копии — сибов. Когда Даву посмотрел на него, это было похоже на то, словно он смотрелся в зеркало, в котором изображение запоздало на несколько столетий, а потом неожиданно проявилось — Даву помнил, что несколько тел тому назад у него был тот же высокий лоб, светлые волосы, маленькие, плотно прижатые к черепу уши. Вот только глаза — Даву не помнил, чтобы у него когда-нибудь были такие неподвижные серые глаза с профессорским выражением.

— Как наши другие сибы? — спросил Даву.

Лицо Старого Даву стало еще более озабоченным.

— Ты увидишь, как сильно изменился Безмолвный Даву. Ты ведь не получал от него загрузки?

«Нет». «Я не загружался тридцать лет».

— А-а, — «жаль». — Возможно, тебе следует поговорить с ним прежде, чем ты загрузишь информацию за все эти годы.

— Поговорю. — Он посмотрел на сиба, надеясь, что нетерпение не так сильно горит в его глазах. — Пожалуйста, передай мои наилучшие пожелания Кэтрин, ладно?

— Я передам, что ты любишь ее, — сказал Старый Даву, самый мудрый из сибов.

Когда Даву проснулся на следующее утро, боль по-прежнему была с ним, и рана так же саднила, как в тот день, когда их пятое дитя, планета Сарпедон, получила крещение. Сарпедон был обнаружен астрономами пару веков назад и назван в соответствии с традициями именем очередного второстепенного гомеровского персонажа; роботы-разведчики закартографировали планету и взяли пробы; но только землеобразующая команда «Бигля» создала из этого закоулка Вселенной, продуваемого всеми ветрами, иссеченного голыми горными кряжами и бесконечными пустынями, разъедаемого радиацией и неистовыми пыльными бурями, место, пригодное для жизни.