Лета середина

Мне удалось осуществить все свои планы, и не застрять надолго в чужих мне мирах. Я вовсе и не собирался в них глубоко погружаться. Моей целью было посетить знакомые с детства места и убедиться в том, что они больше для меня ничего не значили. За исключением пика Чехова, куда я поднялся в последний день весны 2022 года. Я совершил во истину петлю во времени, через сорок лет вернувшись в то место, где я чуть было не замерз с приятелем, оставшись на вершине ночевать в полуразрушенном храме богини Аматерасу, где нам едва нашлось места для двоих, и который я принял за геодезический объект, стоящий на самой вершине горы, пронзаемый кинжальными ветрами со всех сторон.

Это было самым важным событием во всем моем путешествии. Ни рыбалка, ни поездка к морю, ни даже встреча с одноклассниками не принесли мне тех эмоций, ради которых стоило бы проделать путешествие на край Земли.

Никакая физическая близость не делает людей ближе друг к другу, если между ними стена. И это не стена во времени, ни социальные барьеры – это мое желание оставаться на дистанции со своим прошлым, от которого я хотел услышать слова, которые бы приблизили нас друг к другу, но таких кодовых слов не существовало. Всякое приближение чревато непониманием и обидами. Мне есть с кем разделить свое одиночество, если на то пошло, и у меня вовсе нет никакого желания «открыть другому человеку душу» или выслушивать его объяснения, как и почему так, а не иначе сложилась его собственная жизнь.

Одноклассники осторожно интересовались, чем я занимаюсь. На что я честно отвечал, что ничем. Они удивлялись и в голос заявляли, что хотели бы так же жить, ни перед кем ни отчитываясь. На самом деле, никого не интересуют люди, которые в жизни ничего не значат. Я не значу в жизни ничего, но, тем ни менее, я счастлив, как никогда прежде.

Поездка на Сахалин превратила мою жизнь во временные театральные подмостки. Я нигде не узнавал себя: ни на улице, где стоял мой дом, ни в спортивной секции, где я несколько лет занимался спортом, и которая превратилась в обычный тренажерный зал, ни на реке, ни в роще, ни на остановке общественного транспорта: все изменило свои очертания и вовсе не желало соответствовать моим представлениям о былом. Я дважды подымался пешком на Горный воздух, куда мы бегали для тренировки выносливости каждый вторник, но и там всё изменилось.

В конце концов я плюнул, и больше не искал совпадений. Их не было. Мое появление здесь было столь же случайным, как и визиты других, известных гораздо более меня людей, настигающих меня повсюду, где бы я не находился: театр имени Антона Чехова, музей Чехова, пик Чехова, и даже город Чехов, лежащий в руинах. В музее Чехова, за просмотр экспозиции на втором этаже требовали доплату шестьдесят рублей – я отказался, и Чехов, установленный во дворе, явно был недоволен моим поведением.

На Сахалине было прохладно, и почти ничего не напоминало мне о лете, я о нем и не думал. Я все пытался себе вспомнить, такими ли туманными и холодными были дни в конце мая, когда я жил здесь. Лето для меня все еще не вошло в полную силу. Я уже вкушаю его плоды, но слишком отстраненно, так, словно бы я его не ждал, не считал дней до отпуска, не строил на него планы. Я и вправду не ждал, не строил планы, не рвался взять от него по максимуму в отместку за долгую и скучную зиму.

В таком режиме годичный цикл воспринимается более ровно, без резких смен сезонов. Это существенно облегчает мне жизнь. Вероятно поэтому у меня не слишком много общих тем для общения с людьми. Меня мало волнует то, что обычно составляет фон их ежедневных забот, на семьдесят процентов связанных со сменой сезонов. Мне даже нечего им рассказать о себе, так, словно бы я только что проснулся после долгой спячки, в которой видел удивительные сны, поверить в которые невозможно, сколько ни суетись.

Подножье у пика Чехова увешано предупреждающими табличками, о наличии в этих местах медведей. Туристам предлагается издавать громкие предупреждающие звуки, в том числе, включать на полную громкость радио и магнитофоны. Единственные туристки, которых я встретил уже на обратной дороге с горы, были две девушки с лыжными палками. О их приближении я заранее был предупрежден звуками «Ласкового мая». Менее чем через месяц после этой встречи Юра Шатунов умер от инфаркта. Возможно, духи горы приняли жертву. Сама фамилия Юры как бы намекает на связь с хозяином тайги, правда, эта очевидная связь пришла мне на ум намного позже его внезапного ухода.

Даже угроза встречи с хищником не заставила бы меня отказаться от удовольствия общения с величественной природой острова. Впрочем, «величественной» это слишком литературное слово, чтобы описать те эмоции, что я испытывал. Мне, по правде сказать, было вполне комфортно. Единственный раз, когда я оступился и покатился кубарем сквозь заросли курильского бамбука с горы, я был поражен мягкости своего приземления.

Рыба ищет, где глубже, а человек, где вода.