Лета середина

Меня тянула на Сахалин вода, и я поэтому хотел попасть на рыбалку, памятуя о том рыбном изобилии, в которое я окунулся в конце семидесятых, после нашего с матерью переезда сюда с матерью с Украины. Я брал бутерброды с лососем на завтрак в школу, но возвращал их не съеденными, предпочитая рыбным деликатесам, аскетические наборы из школьной столовой по символическим ценам.

На этот раз за рыбой пришлось ехать на речку за триста километров от города. Мне не удалось поймать ни одной рыбешки, но зато я был достаточно усерден в том, чтобы не дать рыбе сорваться с крючка, подхватывая ее у самого берега с удочки приятеля. Рыба была живой. Все, что от меня требовалось – это убить ее одним ударом. Я так наловчился, что даже слышал, как рыба испускает дух, когда я бил ее палкой точно в основании головы. Впервые в жизни я задумался над тем, что рыба – это живое существо, и всякий раз просил у неё прощения, перед тем как лишить жизни.

Я довольно быстро потерял к рыбалке интерес, и вскоре стал в тягость своему попутчику, не разделяя с ним ни его радостей, ни разочарований.

После рыбалки я купил краба на рынке за тысячу рублей, а мой товарищ два литра пива.

– Ты пиво-то пей, что ты на краба налегаешь? – говорит мне приятель.

– Хочешь – пей, что я пива в своей жизни не пил?

– Краб – это закуска.

– Да ты сам смотри сколько пропускаешь? Кто так краба ест? Фаланги ты кому оставляешь?

– Ты достал! Корейца краба есть учишь!

– Да какой ты кореец, Генка, ты – эскимос. Ты же жару не переносишь.

– Сам ты эскимос, зря я тебя на рыбалку взял, пить не пьешь, а только продукты переводишь. Я тебя пьяным еще ни разу не видел.

Хозяйка, которой я отдал выделенный мне из улова трофей, запекла рыбу в картофеле, приготовив отменное блюдо, но как рыбак я чувствовал себя уязвленным. Я еще помнил те времена, когда мы ловили рыбу голыми руками, выстроившись цепью вдоль русла река, в которую заходил лосось на нерест. Первый человек, стоявший в цепи, метал в рыбу камень, и, если ему удавалось ее оглушить, остальные ее добивали. Этим человеком, метавшим камень был я, и придумал этот метод лова тоже я. Мы оказались на берегу без каких-либо снастей в компании строителей из организации, где отчим работал прорабом. Мне было четырнадцать. В те былинные времена коллективные выезды рабочих коллективов на природу были обычным делом. Время смыло былые забавы, оставив по берегам обрывки сетей.

В этот раз мне больше повезло с листом морской капусты, который я нашел на берегу Охотского моря. Я приготовил из него отменный салат, послуживший отличной к семейному ужину. Супруга приятеля делала вкусные блюда, а я покупал водку, но вечер никогда не затягивался слишком долго, за исключением первой ночи, которую я провел на полу. Перепив водки, я решил держаться ближе к земле, чтобы успокоить свое головокружение.

Я скучал по дому, по привычной мне обстановке, по Вере, с которой я мог проявлять себя, не заботясь о том впечатлении, которое я произвожу. К счастью, мне удалось выдержать это испытание временем и, напоследок, одноклассница из параллельного класса неожиданно подарили мне полный пакет мороженной рыбы килограмм на пятнадцать, перед самым отъездом на материк. Так Сахалин отметил мое возвращение, не позволив мне улететь домой без трофеев. Правда, на этот раз, это была дань дружбе, выдержавшей испытание временем и расстоянием.

Последние два дня перед отлетом я провел, гуляя по парку. Парк в Южном был лучшим местом в городе, и время его изменило к лучшему. Я отказывался от всех предложений, которые как-то могли бы повлиять на мое внутреннее равновесие. Выполнив все пункты своей программы, я не хотел рисковать. В Москве меня ждали дела. На этот раз посыпалась плитка в санузле. В пятницу мой самолет приземлился в Домодедово точно по расписанию. Вера вызвалась приехать на выходные ко мне, чтобы помочь с ремонтом. Ее приезд оказался как нельзя кстати. Она помогла мне уравновесить мои далекие от реальности мысли с необходимостью действовать, чтобы быстро решить проблему и вернуться к ней на дачу, где меня ждал заросший травой участок.

Тернии

Через неделю после возвращения я уже косил траву на садовом участке, запущенном с самой весны. В окружении буйной растительности и теплого климата Черноземья, я чувствовал себя гораздо комфортнее, чем в сахалинских лесах, на ставших мне чужими улицах и дорогах, в по-осеннему прохладном и туманном климате острова.

Из осени я вернулся прямо в лето. Дни стоят прямо золотые. Они летят один за другим, освещенные ровным солнечным светом. Птицы свили гнездо под крышей и теперь сторожат его и днем и вечером. Утром я слышу, как они пробираются куда-то вовнутрь, но это только если я сплю не крепко. Все бы хорошо, но порой мной овладевает скука. Особенно в первое время, когда я еще не обвыкся со своим безмятежным времяпровождением и пытался разнообразить его разного рода напитками, в которых часто не угадывал меры.