Летающие колдуны

— Да-а, — сообщил Леста и выплеснул воду на землю. — Ты прав, — сказал он, — ткань замечательная. Так почему бы тебе ее не использовать?

— Потому что это все, что у меня есть, — ответил Пурпурный, забирая рубашку назад. — Я хочу, чтобы вы изготовили такую же.

— А почему я должен стараться? — проворчал Леста. — Если тебе нужна такая ткань, иди туда, где взял этот кусок!

— Это я и хочу сделать! — взорвался Пурпурный. — Я хочу попасть домой. Я — один на этой незнакомой земле! Я домой хочу!

Я пожалел его. Но ничем не мог помочь. Мы тоже были одни на незнакомой земле. И хотя в этом была вина Пурпурного, я его пожалел.

Пурпурный отвернулся от ткачей и принялся натягивать на себя все еще влажную рубашку. Было видно, что он смущен своей вспышкой.

Я обратился к Лесте:

— Вы не можете сделать ткань такого качества, верно? Леста невнятно пробубнил что-то.

— Что?

— Нет, — сказал он. — Нет, я не могу. Никто не может. Это демонская ткань.

— Но если вы узнаете, как такую ткань делать, — предположил я, — то станете величайшими ткачами в мире!

— Я и без этого самый лучший ткач в мире! — закричал старик.

— Да, — сказал я, — но что с тобой будет, если такую ткань сделает кто-то другой?

Леста замер.

— … а ты не сможешь?

Он посмотрел на меня, на Пурпурного, опять на меня и заявил:

— Чепуха. Ее сделать невозможно.

— Рубашка Пурпурного доказывает, что это возможно. Если потребуется, Пурпурный обучит других ткачей этому мастерству.

Леста ощетинился. Начал было поворачиваться, но тут же остановился. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, — и закрыл его. Глаза его сверкали.

— Это невозможно сделать! — повторил он. — Но если это возможно, то сделаю это я! Если кто-то и может это сделать, то только я!

При этих словах Пурпурный повернулся к нам, застегивая свой «защитный костюм».

— Вот и хорошо, Леста, — сказал он. — Я принимаю твое предложение…

Леста, казалось, растерялся, с трудом сглотнул. У него не оставалось выбора — в любом случае он терял лицо и репутацию главного ткача.

37

Мы отправились на ревизию ткацких станков. Предложение Пурпурного научить лучшему качеству было принято, но его намерение ознакомиться со станками встретило некоторое сопротивление.

— Но как смогу чему-то научить, если я не знаю оборудования, на котором вы работаете?

Леста пожал плечами.

— Тебе придется учить нас здесь.

— Но я не могу, — возразил Пурпурный. — Я должен сначала увидеть станки.

— А я не могу этого позволить.

— Тогда никакой новой ткани не будет. Я найду ткача, который согласится показать мне свой станок.

Тут старому Лесте пришлось смириться, и он повел нас на свою секретную поляну. Входить туда разрешалось только ткачам. То, что Леста решился нарушить древнюю традицию, говорило о том, насколько он уважает ткань Пурпурного.

Когда мы подошли ближе, то услышали звуки огромной скрепящей машины, содрогающейся и протестующей. Звуки смешивались с криками и командами. Все образовывало стабильный ритм — крик и содрогание, команда и скрип.

Мы вышли на поляну, и я впервые в жизни увидел ткацкие станки. Они представляли собой тяжелые деревянные конструкции — гигантские движущиеся рамы, установленные под странными углами друг к другу. При каждой команде они качались взад-вперед, ткань, казалось, сама появлялась между ними. На некоторых станках виднелась паутина нитей, на других — куски неокрашенной материи.

Начальник группы увидел нас — и команда застряла у него в горле. Рамы замедлили движение и остановились. Их мелькающие нити тоже застыли. Ученики и рабочие повернулись и уставились на нас.

— Нет, нет, — произнес Пурпурный, — распорядись, чтобы они продолжали, пусть работают.

Леста отдал приказ. Ткачи недоуменно смотрели на него. Ткать? Когда здесь чужие?

Леста угрожающе зарычал, и я понял, почему он стал главным ткачом. Подмастерья нервозно вернулись на свои места. Начальник группы откашлялся и стал отдавать команды, станки опять начали скрипеть.

Молодые мужчины блестели от пота, толкая тяжелые рамы вперед и назад, а мальчишки тем временем играли во что-то типа «кидай-лови», бросая клубок пряжи между двумя рамами.

Я никогда прежде не видел ткачества и был зачарован процессом. Леста объяснял технологию: берется два вертикальных ряда нитей, каждый — на своей раме, они независимы друг от друга, но соединены таким образом, что могут меняться местами. Горизонтальные нити кладутся по одной, затем рамы меняются местами и протягивается новая нить.

Пурпурный медленно кивал, точно ему все было ясно. Возможно, это так и было. Он осмотрел образец только что изготовленной ткани и спросил:

— Можно соткать ткань плотнее этой?

— Я бы мог, но где взять зубья для станка, достаточно тонкие, чтобы натянуть нить ближе? И где я возьму нить, которую можно было бы использовать такими зубьями?

Пурпурный провел пальцем по материи.

— Откуда они берутся, ваши нити?

— Из волокнистых растений. Иногда мы используем овечью шерсть, если удается ее выменять, она обычно слишком грубая, или ее мало.

— И лучше нити нет? Леста покачал головой.

Пурпурный пробормотал на своем языке: