Летчики

На рассвете, пронизывая сильным светом фар густой туман, новенькая «Победа» въехала в притихший авиационный городок. Она стремительно промчалась по улице мимо зданий, погруженных в сон. Предрассветный час — это час самого крепкого сна у летчиков. Привыкшие к раннему пробуждению, в эти последние минуты отдыха они полностью доверяют будильникам, а еще больше женам, которые всегда просыпаются пораньше, чтобы приготовить все необходимое к отъезду мужей на аэродром. «Победа» сделала резкий поворот по направлению к летному полю и, не сбавляя скорости, нырнула в крутую балку. Водитель, старшина сверхсрочной службы Оверко, опасливо покосился на своего пассажира, не сильно ли тряхнул его на повороте. Нет, генерал Зернов даже не пошевелился, он продолжал сидеть, вдавив широкую спину в мягкую подушку сиденья. Оверко прошел с Зерновым всю войну и прекрасно знал, что тот не прощает даже самой маленькой ошибки в езде.

«Или решил после «снять стружку», или задумался и не заметил», — гадал водитель.

Его второе предположение было верным. Генерал поднялся сегодня в три утра, чтобы к шести поспеть в Энск. Он приехал проверить, как будет выполнена истребителями ответственная задача, о которой никто из них не знал. Сейчас Зернов еще раз повторял в памяти весь произведенный накануне расчет, чтобы лишний раз убедиться в его правильности. У въезда на аэродром «Победу» остановил часовой, строго потребовал документы. Пропуск он проверял с особой тщательностью.

— Пожалуйста, товарищ генерал, — сказал он и поднял за веревку полосатый шлагбаум.

В штабе Зернова встретил дежурный. Прозвучала громкая команда «смирно», гулко раскатившаяся по пустому коридору. Лейтенант Осинин доложил, что «за время его дежурства никаких происшествий не произошло и личный состав отдыхает». Генерал откозырял и коротко произнес: «Хорошо, вольно!», после чего по коридорам снова пошли гулять отголоски поданной дежурным команды «вольно».

Зернов откашлялся.

— Проводите меня в кабинет командира части и немедленно вызовите его в штаб.

В кабинете подполковника Земцова командующий разделся и, достав из бокового кармана шинели записную книжку, стал просматривать записи. Его высокий лоб покрылся глубокими складками. Три часа езды по дорогам предгорья не утомили генерала, он себя чувствовал бодро.

В эту минуту в квартире подполковника Земцова длинным, непрерывным звонком уже надрывался телефон. Еще не проснувшись окончательно, подполковник на ощупь снял трубку.

— Подполковник Земцов слушает. Хорошо, товарищ лейтенант. Ясно. Еду. — Он положил трубку и, сорвав с себя одеяло, торопливо стал одеваться.

Прошел одну комнату, где спали, разметавшись, дочери: пятилетняя Люба, двенадцатилетняя Ольга и семилетняя Вера, затем осторожно открыл дверь во вторую. Там на широченном диване, укрывшись стеганым одеялом, лежали сыновья Олег и Виктор — один четырнадцати, второй десяти лет. «Кажется, не разбудил», — подумал Земцов, но из детской кроватки, что стояла в самом углу, высунулась вихрастая головка самого младшего, четырехлетнего Терентия.

— Папа, ты куда? — закартавил он.

— На аэродром, сынок, спи.

Но Терентий не унимался:

— А зачем на аэродром?

— Генерал зовет, — свистящим шепотом ответил отец.

— Ну, что за генерал — спать не дает.

— Да тебя не угомонишь, — Земцов наклонился и, поцеловав сына, уколол его щеку. — Чего, как петух, поднялся? Видишь, еще темно…

У Земцова было семеро детей, включая старшего Владика, который уже учился на первом курсе института и не жил в Энске. Подполковник любил детей, много занимался их воспитанием. Заботы о доме не тяготили его. «У меня скучно не бывает, — шутил он. — Каждый день кто поет от радости за пятерку, а кто рыдает над двойкой…»

На кухне жена Земцова, располневшая, но хорошо сохранившаяся в свои сорок четыре года, с непотухшими черными глазами, Вера Харитоновна, засучив рукава, месила тесто.

— Так рано уходишь, Михаил? — удивилась она. — Возвращайся часам к восьми на завтрак. Пельмени будут.

— Постараюсь.

Так же торопливо, как и младшего сына, Земцов поцеловал жену в щеку и, на ходу застегивая блестящую «молнию» летной куртки, вышел.

Генерал Зернов сразу оживился и поднялся навстречу, едва лишь командир части доложил о себе.

— Садись ближе, Макарыч, — запросто начал он.

Лысоватый, рано располневший Земцов был на целую голову ниже ростом генерала, но зато гораздо подвижнее. В соединении Зернова Земцов заканчивал войну штурманом полка и всегда был на хорошем счету. А генерал имел обыкновение теплее и проще обращаться с теми командирами, дела у которых шли хорошо. К Земцову он особенно благоволил и во время разговоров наедине обращался на «ты», чего не делал в обращении с другими. Он и сейчас смотрел на подполковника подбадривающе.

— Что, потревожил?

Брови у Земцова взлетели и опустились.

— У меня вся жизнь тревожная, товарищ генерал.

— Подожди, подожди, — добродушно заворчал Зернов. — Вот состаришься, в отставку выйдешь, тогда и закончатся тревоги. Забудешь, что такое рассвет над аэродромом.