Летчики на войне

Вылеты авиации планировались в штабном документе под названием «Мадонская операция воздушной армии». Не все, конечно, летчики знали об этом документе, но все их вылеты составной частью входили в его заключительную часть. «Поддержанные бомбардировочно-штурмовыми ударами воздушной армии, части 10-й гвардейской и 3-й ударной армий к исходу дня 13.8.44 г. с боями вышли на рубеж Рули, Цисканы, Рубени и овладели крупным опорным пунктом обороны противника городом Мадона…

В этот же период частью своих сил 15-я воздушная принимала участие в боевых действиях 22-й армии в районе северо-восточнее Гостини при борьбе за овладение плацдармом на западном берегу реки Айвиексте, севернее Гостини».

Овладением Мадоны не закончилась операция. Войскам 2-го Прибалтийского фронта ставилась задача: наступая из района Мадоны на Ригу и частью сил на Дзербене, во второй половине августа уничтожить группировку противника.

Штаб воздушной армии направился в Мадону. Вражеская артиллерия еще продолжала бить по центру утопающего в зелени аккуратного беленького городка. Снаряды и бомбы разрывались на улицах и в садах. Осколки метили порой и фасад двухэтажного дома, занятого штабом, неподалеку догорали деревянные строения. Между тем с ЗИСов уже выгружались телеграфные аппараты, железные ящики с документами и пишущие машинки.

Сержант Александра Маслюк хлопотала возле аппаратов Бодо, монтируя на специальных столах блоки и агрегаты, закрепляла консоли для телеграфных лент. Их сразу заправила первоклассная связистка Марго Шахоян и приготовилась к передачам в штаб ВВС. С трудом втискивал в сарай зарядную станцию ее экипаж старший сержант Морозов, сержант Дроздов, ефрейтор Степанов, рядовой Щербак. Тянули провода к кроссу узла связи линейщики под командованием лейтенанта Ямщикова. Комендант штаба лейтенант Муравьев расставлял столы и стулья, прилаживал шторы для затемнения в комнатах, предназначенных для командующего и начальника штаба.

Генералы Науменко и Саковнин уже вселились сюда. Они с ходу углубились в документ, который только что принес майор М. Л. Кочуровский, — это была выписка из оперативной директивы штаба фронта о новом этапе наступательных действий в направлении Эргли.

В этом направлении 17 августа намечался прорыв обороны противника фронтальным ударом частей 10-й гвардейской, 3-й ударной и 22-й армий. Авиации ставилась задача максимальными силами поддержать войска с воздуха.

— Можно использовать полтысячи самолетов, — высказал свои соображения генерал Саковнин. — Главный инженер утром докладывал об окончании ремонта неисправных «илов» 225-й и 214-й дивизий, у Данилова дело тоже обстоит благополучно, так что пустим не менее 150 штурмовиков. Примерно столько же истребителей. Плюс 120 ночников, плюс три полка «пешек» дивизии Пушкина она успела облетать район[71].

Начальник штаба продолжал:

— С Фатеевым успел переговорить, и он сразу дал команду разведывательным полкам удвоить усилия, чтобы засечь главные цели. Будет дополнительно планировать три — четыре группы «илов» для полетов на бреющем.

— Тишинов уже занялся прогнозом погоды на четвертую пятидневку. Вот-вот подъедет Казаков — уточним, сколько в наличии заправок и боекомплектов. По сводкам, с этим делом полный порядок, тыловики все время на ногах.

Карта с четко нанесенной на ней обстановкой подсказывала возможные направления ударов.

— Следовательно, не будем откладывать решение, — и командующий начал формулировать его.

К концу беседы подоспел генерал Сухачев. Здороваясь с ним, Науменко показал на директиву:

— Обсуждаем, Михаил Николаевич, познакомься.

Саковнин протянул сделанные карандашом черновые наметки использования авиации для поддержки войск фронта.

— Стало быть, наступление продолжается. Сколько дадут дней на подготовку к новому рывку? — спросил Сухачев, прочитав оба листка.

— От силы — три.

— Не густо, но так лучше. Не иссякнет боевой порыв.

— Когда будет приказ?

— К завтрашнему утру.

— В таком случае поеду сейчас в политотдел и редакцию. Потом поработаю в тылах. К рассвету возвращусь.

И Сухачев поспешил к выходу на небольшую улочку Мадоны, где к деревьям соседней усадьбы прижался его «виллис».

— В редакцию, — ответил он шоферу, вопросительно поднявшему на него глаза.

Сухачев решил поехать в первую очередь к газетчикам. Он любил их живое дело, глубоко вникал в работу редакции, поддерживал ее хорошие начинания, крепко был связан с нею. Не раз редактор слышал от него похвальные отзывы за ударный материал, мобилизующий бойцов во время операций, но бывало ругал, делал внушения, впрочем, без едких замечаний и подковырок.