Летчики

Было за полночь, когда они расстались. И молодой, привыкший за войну к удали и безграничному риску лейтенант унес много ценных советов… Зернова вскоре перевели на другой фронт с повышением, и больше они не виделись.

Об этом вспомнил Сергей Мочалов в первую ночь, которую проводил в Энске под гостеприимным кровом Кузьмы Петровича Ефимкова.

Лунный свет, проникающий в комнату, начал постепенно меркнуть. Негромко стучал на подоконнике будильник. «Наверное, скоро рассвет», — устало закрывая глаза, подумал майор. И сразу отступили воспоминания.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Хриплый звонок будильника разбудил Мочалова. Сергей неохотно открыл глаза. В предутреннем полумраке комната показалась незнакомой. Он высвободил из-под одеяла руки и сладко потянулся. Тотчас же донесся из темноты бас невидимого Ефимкова:

Рано утром на рассвете
Просыпаются мышата,
И котята, и утята,
И жучки, и паучки…

Майор привстал на диване и увидел: Кузьма в нижней рубахе около двери то нагибается, то распрямляется во весь свой двухметровый рост, подбрасывая на руках полного смеющегося мальчугана. Мальчик, взлетая вверх, старался коснуться рукой потолка, и когда это ему удавалось, звонко отсчитывал:

— И-и раз, и-и два, и-и три. Папка, ты обещал до десяти!

Ямочки дрожали на его улыбающемся лице.

— Это что еще за новое упражнение в утренней зарядке? — засмеялся Мочалов.

— Двойной жим, Сережа, — прогудел Кузьма. — Вовка в четыре года весит восемнадцать килограммов, что не так уж мало. Если по утрам приходит охота размяться, я его использую в качестве гири.

— Здорово! — одобрил майор, вскакивая с дивана и начиная одеваться. — Так это и есть тот самый Вовка, который, не дождавшись дяди, залег спать? А ну, подойди!

Ефимков опустил мальчика на пол, и тот сделал несколько шагов, неслышно ступая войлочными туфельками.

— А ты откуда меня знаешь, дядя? — Он смело рассматривал Сергея подвижными черными глазенками. — А я знаю: тебе папка про меня писал. Давай знакомиться. — Он протянул ручонку.

— Смотри, как принципиально ставит вопрос, — засмеялся Ефимков, продолжая заниматься гимнастикой. — Сразу виден мужчина во всех повадках.

— Ты приехал из Москвы, а зовут тебя дядей Сережей, — продолжал малыш.

— Верно, только почему говоришь взрослому дяде «ты», разве так можно?

— Можно, — убежденно заключил Вовка. — Мне папа сказал, что даже до пяти лет можно, а с пяти я всем буду «вы» говорить, и мне так будут.

— Безусловно, — кивнул головой майор, застегивая запонки на рукавах рубашки.

— А ты в Москве где жил, на Красной площади? — продолжал Вовка свой допрос, не без труда выговаривая букву «р». Несколько раз он все же сбился и, даже называя свой возраст, вместо «четыре» выговорил «четыле», но слова «Красная площадь» произнес старательно, без запинки. Мочалов, натягивая сапог, отрицательно покачал головой.

— Нет, Вовка, не там.

На лице мальчика отразилось разочарование.

— А я, если бы в Москве жил, то обязательно на Красной площади.

— Ну, конечно, для тебя там специальный дом строят.

— Конечно, — согласился Вовка. — Как только построят, мы с папой в Москву переедем.

— Вот это находчивость, — одобрил майор. — Оказывается, Кузьма, твой Вовка претендент на квартиру в столице. Ну, ладно, хлопец, получи игрушки. — Мочалов достал из чемодана заводной танк, красный мотоциклет с люлькой и лихо улыбающимся жестяным водителем и отдал мальчику. Вовка поблагодарил и убежал.

Ефимков беспокойно посмотрел на будильник, сложил губы буквой «о» и присвистнул:

— Нужно торопиться, Сережа. — Кузьма, чуть ссутулившись, проскользнул в соседнюю комнату. Дверь за собой он оставил неплотно притворенной, и Сергей услышал приглушенный голос Галины Сергеевны:

— Почему не разбудил?

— Галинка, милая, — громко зашептал Кузьма, — мы с Сережей в летной столовой позавтракаем.

Кузьма стал шептать тише. Мочалов с улыбкой подумал: «А ведь по-настоящему любит ее, чертяка!»

Возвратившись, Кузьма Петрович смущенно сказал Мочалову:

— Сережа, давай Галю извиним. Я уговорил ее утром ничего не затевать. У нее сегодня шесть уроков. Мы в столовой позавтракаем.

— Идет, — согласился Мочалов.